Глава Российской академии наук Владимир Фортов сравнил пожар в библиотеке Института научной информации по общественным наукам с аварией на Чернобыльской АЭС. Ранее он сообщил, что от огня пострадало 15% хранившихся материалов. Это около 1,5 млн экземпляров.
На полную ликвидацию пожара, которому была присвоена третья категория из пяти, потребовалось более суток. Общая площадь возгорания составила около двух тысяч квадратных метров, обрушились перекрытия между вторым и третьим этажами, одна из стен здания и кровля. По официальной информации, сотрудникам МЧС удалось спасти от огня библиотечное хранилище, в котором находилось более 14,2 миллиона документов. Тем не менее произошедшее можно назвать крупнейшей катастрофой для российских гуманитарных наук.
Книжный фонд библиотеки до пожара насчитывал 6 миллионов единиц хранения, фонд периодических изданий — 7,5 миллиона, фонд аудиовизуальных материалов (включая микрофильмы) — 19 тысяч, рукописных материалов — 121 тысяча, диссертаций и малотиражных изданий — 450 тысяч. Это документы на древних и современных восточных, европейских и русском языках. В фондах библиотеки хранились редкие издания XVI — начала XX веков, включая несколько тысяч томов Готской библиотеки (большая часть которой была возвращена ГДР в 1956 году).
Кроме того, в библиотеке имелись самые полные, а в отдельных случаях и единственные в России собрания документов Лиги наций, международных организаций, парламентские отчеты США (с 1789 года) и Англии (с 1803 года). Коллекция книг на славянских языках считалась одной из крупнейших в России и в мире, а многие журналы были представлены комплектами за сто и более лет — и это не говоря об уникальном собрании региональной периодики времен Гражданской войны 1917-1922 годов.
Елена Глушко, facebook:
Как заявил, ссылаясь на сотрудников МЧС, директор ИНИОН Ю.Пивоваров, «здание не подлежит восстановлению». «Мы будем разбираться, что делать дальше, насколько устойчиво здание или нет. Один блок не сгорел», – сказал он, добавив, что «в любом случае, в новом помещении не будет нашей библиотеки». По его словам, главный удар нанесен даже не по книгам. «Главный удар нанесен по институту, который был конвейером науки, и этот конвейер остановился», – сказал Пивоваров. По его словам, институт обладал научными базами данных, выпускал массу печатных изданий, занимался их подготовкой, у него была и типография. «И это все вышло из строя», – сказал директор ИНИОН.
Напомним, Ю.С.Пивоваров является директором ИНИОН с 1998 г. Вот что он рассказывал сам о себе в интервью в цикле «Одесские беседы»[1]:
Из интервью Пивоварова корреспонденту Ханелису из газеты «Вести», Тель-Авив 28 июля 2011:
А вот высказывания Пивоварова на ту же тему в ходе его беседы с сотрудниками журнала «Полис»:
[1] «Нет у революции начала, нет у революции конца», Институт Высокого Коммунитаризма
[2] «Одесские беседы», 23.03.2011
[3] Академик Пивоваров: «Современная Россия — это сталинская Россия»
[4] «Как и почему врут историки - IV, или Ю.С. Пивоваров»
«Для науки это большая потеря. Это крупнейшее в мире хранилище подобного рода, похожее, наверное, на библиотеку Конгресса. Здесь собраны материалы, которых в других местах найти невозможно, и все гуманитарные институты пользовались этой библиотекой. Внешне то, что случилось, сейчас напоминает Чернобыль», — считает Фортов.
На полную ликвидацию пожара, которому была присвоена третья категория из пяти, потребовалось более суток. Общая площадь возгорания составила около двух тысяч квадратных метров, обрушились перекрытия между вторым и третьим этажами, одна из стен здания и кровля. По официальной информации, сотрудникам МЧС удалось спасти от огня библиотечное хранилище, в котором находилось более 14,2 миллиона документов. Тем не менее произошедшее можно назвать крупнейшей катастрофой для российских гуманитарных наук.
Что было в хранилищах?
Книжный фонд библиотеки до пожара насчитывал 6 миллионов единиц хранения, фонд периодических изданий — 7,5 миллиона, фонд аудиовизуальных материалов (включая микрофильмы) — 19 тысяч, рукописных материалов — 121 тысяча, диссертаций и малотиражных изданий — 450 тысяч. Это документы на древних и современных восточных, европейских и русском языках. В фондах библиотеки хранились редкие издания XVI — начала XX веков, включая несколько тысяч томов Готской библиотеки (большая часть которой была возвращена ГДР в 1956 году).
Кроме того, в библиотеке имелись самые полные, а в отдельных случаях и единственные в России собрания документов Лиги наций, международных организаций, парламентские отчеты США (с 1789 года) и Англии (с 1803 года). Коллекция книг на славянских языках считалась одной из крупнейших в России и в мире, а многие журналы были представлены комплектами за сто и более лет — и это не говоря об уникальном собрании региональной периодики времен Гражданской войны 1917-1922 годов.
Между тем, выясняются новые подробности
Елена Глушко, facebook:
Так сложилось, что я была в аспирантуре в ИНИОНе, а моя близкая подруга работает там до сих пор. (Работала?)
В общем, еще несколько лет назад ее коллега, живущая рядом с институтом, зайдя в управу, чтобы выяснить, не будут ли сносить ее пятиэтажку, увидела на плане перспективного развития района на месте ИНИОНа - торговый центр.
Вопросы администрации были заданы, внятного ответа получено не было.
На протяжении этих лет о судьбе ИНИОНа ходили разные слухи. В последнее время не было уверенности, что он переживет этот Новый год. Многие институты после реформы, в результате которой Академия наук перестала существовать как независимое явление, а перешла во власть чиновникам из ФАНО, Новый год не пережили в прежнем, по крайней мере, виде - так, библиотека Института мировой литературы, выселенного из дивного особняка на Поварской и содержащая, в частности, уникальные еврейские рукописи, переселилась в ИНИОН, где ее сложили в коробочках на третьем этаже (с которого началось возгорание).
В новом году, однако, всего лишь началась проверка - сотрудники неделю ожидали комиссию; те, кто ее дождался, рассказывали, что "комиссию" в виде не обремененных научными степенями очень молодых людей интересовали отнюдь не научные успехи сотрудников, а исключительно стены, помещения, здание.
Здание, надо сказать, у ИНИОНа отвратительное. Полный провал советской строительной инженерии, плюс 40 летом, минус 40 зимой. Это-то нас с подругой и утешало: уж на него-то они не позарятся, думали мы.
На вторую неделю проверки в институте стали ходить беспокойные слухи. Говорили, что в пятницу директор - Ю.С. Пивоваров, которого некоторые знают по выступлениям на "Эхе Москвы" - отказался подписывать акт, составленный комиссией. Поэтому, собственно, проверка и продолжилась. Что было в этом акте, рядовые сотрудники не знают. Можно предположить, что здание объявлялось не соответствующим санитарным нормам и институту вместе с библиотекой предлагалось переехать куда-нибудь за Истру.
Вторая неделя "проверки" закончилась в эту пятницу, 30 января. А в 21.00, когда в здании не было ни сотрудников, ни посетителей, на третьем этаже, у зала новых поступлений, где широко-далеко нет ни одного чайника, который могло бы замкнуть, а только новые хрустящие журналы и книжки, начался пожар.
Пожарных вызвали жители окрестных домов около половины десятого, те приехали в течение 15 минут, но за это время возгорание охватило уже около 2000 кв.м.
Ну, такая вот случайность.
Библиотека ИНИОНа в советское время обладала уникальным статусом, благодаря чему там имелись редкие зарубежные издания, которых нет больше нигде в России.
Там хранилась и коллекция старопечатных русских книг, включая издания 18 века - кое-что, вполне возможно, дошло до нас в одном экземпляре. Об этом лучше бы рассказали библиографы.
Сотрудники ИНИОНа занимались оцифровкой книг, созданием электронных каталогов и баз данных журнальных статей, уникальность которых признавалась во всей российской гуманитарной науке - сервер, на котором они находились, был расположен в здании и сгорел.
Александрийская библиотека сгорела, и сжег ее не безумный Герострат и не сам император, но варвары, незаметно для всех, без шума и выстрелов захватившие власть в империи.
UPD: Пишут, что в ИНИОНе лежала не только библиотека ИМЛИ, но и библиотека Института славяноведения со множеством уникальных изданий.
451º По Пивоварову
Как заявил, ссылаясь на сотрудников МЧС, директор ИНИОН Ю.Пивоваров, «здание не подлежит восстановлению». «Мы будем разбираться, что делать дальше, насколько устойчиво здание или нет. Один блок не сгорел», – сказал он, добавив, что «в любом случае, в новом помещении не будет нашей библиотеки». По его словам, главный удар нанесен даже не по книгам. «Главный удар нанесен по институту, который был конвейером науки, и этот конвейер остановился», – сказал Пивоваров. По его словам, институт обладал научными базами данных, выпускал массу печатных изданий, занимался их подготовкой, у него была и типография. «И это все вышло из строя», – сказал директор ИНИОН.
Напомним, Ю.С.Пивоваров является директором ИНИОН с 1998 г. Вот что он рассказывал сам о себе в интервью в цикле «Одесские беседы»[1]:
«…В семь-восемь лет я был безусловным антисталинистом, человеком, который много чего понимал. И что ещё было для меня очень важным, как ни странно, — когда меня отдали в детский сад, нас всей группой повели на завод. И когда я увидел завод, я сказал сам себе, — мне было шесть лет, меня поздно отдали в детский сад, — я сам себе сказал, что никогда здесь работать не буду.
…У меня, конечно, было счастливое детство, которое было не у всякого советского ребёнка, поскольку моей бабке вернули все её регалии. Это была вполне обеспеченная советская семья в большой квартире, и так далее.
…Моя бабка была совершенно несдержанным человеком, а именно она меня больше воспитывала, потому что родители работали. Бабка была скорой на язык и не умевшей ничего скрывать. Но при всем при том она была коммунисткой. То есть, она была не сталинского разлива, а скорее ленинского, культурного.
…У меня это вошло в привычку (в СССР, в 67-м году!), — вошло в привычку читать иностранные журналы и газеты, что я делаю по сей день.
…Первую свою работу я написал в 22 года: «Философия истории Чаадаева». Конечно, это работа не научная, это ерунда, но это — первое прикосновение к тому, чем я занимаюсь. И параллельно, что было для меня тоже очень важно — я уже в 18-19 был абсолютным антисоветчиком, антикоммунистом, хотя лет до 18 я еще Ленина любил, меня так бабушка воспитала.
Мы в МГИМО создавали подпольные кружки, готовили убийство Брежнева, но не я должен был убивать… Мы думали, — как те террористы, которые в царя стреляли, — что это будет хорошо, в общем, у нас один парень даже учился стрелять. Глупость, конечно, ничего этого мы не сделали. Единственное, что мы совершили — однажды захватили радиостанцию МГИМО, это было на втором курсе, и я обратился к студентам и преподавателям с бурной речью. Нас не выгнали, как ни странно, оставили.
А потом, на пятом курсе, меня впервые арестовали. В 1972 году меня арестовали с чемоданом самиздата на Ярославском вокзале. Меня вызывали на допросы в КГБ, я думал, что посадят, но не только дали окончить институт, но и брали на дипломатическую работу. Это означает, что одно ведомство не знало, что делает другое, потому что, если бы это все работало, меня должны были просто посадить. Вот так, с 1972 года по 1988 меня постоянно пасло КГБ. Когда закончил аспирантуру, меня не оставили работать в ИМЭМО — выгнали. Примаков выгнал за связь с диссидентами и я год был безработным. Приходила милиция, постоянно вызывали в КГБ, но я никогда не сидел…».
«В 1976 году я поступил работать в Академию наук в Институт научной информации по общественным наукам, и больше никогда нигде не работал… …Я считаю себя аутсайдером. Меня наука в чистом виде мало интересует, скорее интересовали какие-то другие вещи, и думаю, что лет до 45 ничего такого особенного я не написал..».
«… Собственно говоря, в некотором смысле, наукой я тоже никогда не занимался, потому что, например, историк не считает меня историком, потому что я не сижу в архивах, каких-то вещей я просто не знаю, поскольку в МГИМО не учили. Но я избран в Академию наук по отделению «История» и по специальности «Российская история», сначала членом-корреспондентом, потом академиком. Но не думаю, что я что-то такое классически историческое написал. А при этом я доктор политических наук, кандидат исторических, но доктор политических наук. И политологи меня тоже своим не считают, то есть, я для политологов историк, для историков политолог. Хотя я несколько лет был президентом Российской ассоциации политических наук — это профессиональная организация, как союз кинематографистов или писателей. Я несколько лет был ее президентом, сейчас — почетный президент.
Я никогда не чувствовал себя в своей тарелке ни с политологами, ни с историками и меня никогда не интересовали все их узкопрофессиональные вещи, а многих вещей я просто не знаю, и в этом большая моя слабость, огромная. Но, с другой стороны, это позволяет мне безответственно дерзать, так сказать, и летать по облакам и на облаках. В этом, может быть, есть какая-то сила, потому что такое конкретное многознание очень часто человека порабощает. Я скорее размышляю по поводу истории и политики, нежели конкретно ее анализирую. Но, собственно говоря, что такое я в науке?
Я не думаю, что у меня есть какое-то имя в науке. Я серьезно говорю. Меня скорее стали узнавать, когда я появился на телевидении. Это было давно, еще в 90-е годы, потом еще в 2000-е годы. Собственно, пару лекций на каком-то телевидении, и тебя уже знают сотни людей, а напишешь 10 книжек, и тебя не знают, — это естественно.
В середине 90-х годов мне с одним моим приятелем вдвоем удалось написать серию работ с какими-то хлесткими названиями, которые вошли в науку, даже не сама концепция, а какие-то слова, понятия, которые мы вдруг сочинили, вошли в науку, даже не в науку, а скорее в околонаучный оборот. Вот, собственно говоря, все, что касается науки.
Я не думаю, что после меня что-то такое серьезное останется, как, к сожалению, от всего моего поколения, потому что оно уже постарело. И я не вижу, чтобы оно что-то оставило такое, за что можно было зацепиться всерьез. Есть толковые работы, есть культурные работы, есть иногда какие-то прорывы мысли, но концептуально мы не сделали ничего такого, что надо было бы сделать. Примерно такое у меня отношение к науке.
…Вот такая смешная история… Это было в Лондоне, лет 10 назад, в гостинице, причем это была гостиница рядом со Скотланд-Ярдом, прямо напротив… викторианское здание гостиницы. Я был на самом верхнем этаже, хороший номер, и утром, когда я проснулся, вдруг, оповещают всем выйти на улицу: заложена бомба, ирландская республиканская армия. И люди выскакивали голыми, а я уже одетый, поскольку хотел погулять, пораньше оделся, позавтракал, вышел… Вечером я вернулся, включаю телевизор… что-то хотел послушать. И вдруг раздался взрыв. И я подумал: «Так вот она где, бомба-то, на самом деле». Потому что сразу все окуталось дымом, и я помню запах этого дыма, какой-то кисловатый. Но проходит секунда, две, три, я живой, просто телевизор взорвался. Бомбы не было, просто телевизор, какая-то лампа полетела, я позвонил на reception, тут же пришли, сменили и так далее. Но мне было очень смешно, потому, что в этот момент я подумал: «Вот она где, бомба». Бу-бух. И я живой. Как молодежь бы сказала, "прикольно"»[2].
Из интервью Пивоварова корреспонденту Ханелису из газеты «Вести», Тель-Авив 28 июля 2011:
«— И еще одна ваша фраза: «Старая русская история закончится, когда Россия потеряет Сибирь и Дальний Восток…». А что с Северным Кавказом? Кенигсбергом-Калининградом?
— Все привязались к этой фразе…
— Уж очень она колоритна…
— В Интернете идет сбор подписей, чтобы посадить меня за эту фразу «как изменника Родины и врага народа». Что я имею в виду? Я совсем не желаю своей стране терять территории или приобретать новые. В Сибири и на Дальнем Востоке идут процессы депопуляции. Население уменьшается. Люди умирают, люди уезжают. Даже и не в этом дело — там происходит, если так можно выразиться, выход за пределы социальности… Плюс проблемы «китайских дел»… В историческом будущем Россия, возможно, не сможет удержать Сибирь и Дальний Восток. И речь не идет только о военном аспекте. Открываешь газету и читаешь, что водные и энергетические ресурсы Сибири, Дальнего Востока славно работают для осуществления 12-й пятилетки Китая.
Наш институт сотрудничает с Китаем. Я часто бываю там. Мне нравится Китай. Но… это другой мир, другая культура, цивилизация. В этом есть некая опасность. «Свято место пусто не бывает». По статистике ООН, треть разведанных минеральных ресурсов находится в Сибири и на Дальнем Востоке. А не разведанных? Никто не знает. Удержать эти потенциально богатые районы можно только большой численностью населения, очень живой социальной, хозяйственной деятельностью и прочее, и прочее… всем этим Россия не может обеспечить Сибирь и Дальний Восток. Она не может обеспечить этим «прочим и прочим» даже районы до Урала…»[3].
А вот высказывания Пивоварова на ту же тему в ходе его беседы с сотрудниками журнала «Полис»:
«Пивоваров: …В известном смысле идея товарища Канта о мировом правительстве сегодня на самом деле реализуется. И если кто-то является противником упомянутой структуры, то я лично ничего против нее не имею. Потому что плевать мне на всякие русские-нерусские системы: мне важно, чтобы люди жили по-человечески, и если мировое правительство будет этому способствовать – то пожалуйста. К тому же в рассуждениях Канта о мировом правительстве, как мы помним, имеется одна очень важная мысль: Кант говорил о том, что Россия не сможет управлять Сибирью. Это мне очень близко. Я убежден, что Россия в ближайшие полстолетия уйдет из Сибири: депопуляционные процессы будут столь сильны, что Россия географически сузится до Урала…
Нужно, чтобы Россия потеряла… Сибирь и Дальний Восток. Пока у нас будут минеральные ресурсы, пока будет что проедать, пока… зарплаты выдаются так: цены на нефть поднялись – выдали, не изменится ничего…
Вопрос в том, кто будет контролировать Сибирь и Дальний Восток? Здесь для русских есть шанс в будущем, великолепный шанс выгодно распорядиться этой территорией – ведь русские там жили и живут, русские лучше других ее знают и т. д. Пусть придут канадцы, норвежцы – и вместе с русскими попытаются управлять данными территориями.
Ильин: Должен возникнуть международный режим.
Пивоваров: …с сильным участием России. И Россия вступает в союз этих белых, так сказать, белокожих государств, европейских, христианских, западных и прочее.
Ильин: Мы – главный партнер.
Пивоваров: Мы – главный партнер. Это надо использовать, это – наш ресурс. В случае отказа от Сибири и Дальнего Востока Россия окажется сопоставимой с Европой, тогда в отдаленном будущем можно рассчитывать на интеграцию в какие-то западноевропейские структуры. Хотя по территории мы останемся большими – но уже не такими большими. А что касается населения, то все демографы говорят: сейчас у нас – 140 млн, минус 700 000 каждый год. Дойдет до 100 млн, до 90-80… В Германии – 80 млн, сопоставимо…»[4].
[1] «Нет у революции начала, нет у революции конца», Институт Высокого Коммунитаризма
[2] «Одесские беседы», 23.03.2011
[3] Академик Пивоваров: «Современная Россия — это сталинская Россия»
[4] «Как и почему врут историки - IV, или Ю.С. Пивоваров»
