Как Гитлер помог Сталину, а Сталин - Рузвельту
60 лет назад на фронтах в Европе происходили события, определявшие судьбы народов на десятилетия вперед. В переплетении военных хитростей и политических интриг главным узлом был Берлин — чья армия, советская или англо-американская, войдет в столицу Германии, чья армия обхватит стальной перчаткой танковых клиньев сердце Европы? Западные лидеры подгоняли свои армии вперед, стараясь обставить СССР в гонке к победе, однако Гитлер не собирался сдаваться. Задуманное им наступление немецкой армии в Арденнах зимой 1944-1945 года должно было, по его мнению, решить исход войны, развалив союзную коалицию.
«ЗАКОНЧИТЬ ВОЙНУ К РОЖДЕСТВУ»
В начале осени 1944 года в штабах союзников царил оптимизм. После упорных боев в Нормандии поспешное немецкое отступление через всю Францию воспринималось ими как свидетельство полной победы. Союзные армии, как и их штабы, полнились слухами о том, что немцы разгромлены, что в армии у них только дети и старики, что к Рождеству союзники будут в Берлине. Разведка докладывала, что якобы союзная авиация полностью уничтожила немецкую авиапромышленность.
Однако дальнейшие события показали ошибочность такого мнения. Амбициозное сентябрьское наступление англичан в Голландии наткнулось на яростное сопротивление немецких войск — десанты, выброшенные за линией фронта, не смогли захватить и удержать мосты через Рейн, бросок в Германию на северном фланге не получился. Порт Антверпена, который мог бы обеспечить союзникам ускорение наступательных действий на северном фланге, был занят еще 6 сентября, однако острова в устье Шельды по-прежнему были заняты немцами, и их очистка, производившаяся канадскими частями, затягивалась. Начавшееся в ноябре наступление американских войск на линию Зигфрида застопорилось. На войсках сказывались последствия быстрого марша через всю Францию. Тыловые коммуникации были слишком сильно растянуты, а для союзников, полагавшихся в своем военном планировании на подавляющее материальное превосходство над противником, линии коммуникаций имели ключевое значение.
Одновременно с нехваткой военных припасов всех видов начала сказываться нехватка подготовленного пополнения для пехотных частей. Сказалось то, что американская армия была слабо подготовлена к окопной войне в условиях слякотной осени и не имела соответствующего обмундирования. Пытаясь сохранить темп движения к Рейну, американские генералы, расставляя приоритеты грузов для транспортных колонн, отдавали предпочтение горючему и боеприпасам, а не теплой одежде и обуви. К Рейну армия дошла, однако остановилась, споткнувшись об укрепления «линии Зигфрида» на германо-французской границе. На американских окопников, подолгу не покидавших передовой, обрушился весь букет заболеваний, связанный с длительным сидением в холодных сырых окопах без соответствующей зимней экипировки. Как сетовал позднее генерал Брэдли, «ревматизм распространялся по армии со скоростью чумы». Попытка продолжить наступление в таких условиях не привела ни к чему хорошему. На отдельных участках бои стали более всего напоминать «кровавые мясорубки» Первой Мировой — наступающему пока еще не хватало сил для достижения решительного успеха, а обороняющемуся все еще хватало сил удержаться и отбросить его.
Так, например, в ноябре Хуртгенский лесной массив под Ахеном превратился для американцев в форменную бойню, стоившую жизни тысячам молодых неопытных солдат. Одна за другой американские дивизии вступали в сражение, неся катастрофические, по американским меркам, потери. «Две превосходные дивизии, — пишет американский журналист Ральф Ингерсолл, — были буквально разгромлены одна за другой в ряде атак в лесу южнее Аахена. Одну за другой их пришлось снять с фронта, поредевшими и деморализованными. «Сделки у Западного вала» (обмен полноценных молодых американцев на немецких инвалидов) уже начали приносить дивиденды немцам… Я помню, что делалось после боев в Хуртгенском лесу с молодыми командирами батальонов — кадровыми офицерами, не достигшими и тридцати лет и побывавшими на Средиземноморском фронте…. те, чьих командных пунктов не разрушил заградительный огонь — были самыми настоящими кандидатами в сумасшедший дом».
«Закончить войну к рождеству» не получилось. Наступление застопорилось, союзники взяли тайм-аут чтобы подтянуть резервы. Разведка по-прежнему была оптимистична, предсказывая, что немцы не в состоянии начать решительное наступление, мол, возможны лишь частные атаки, сковывающие действия и прочие мелкие неприятности, которые возможно легко парировать. Подобная оценка ситуации была ошибочной в силу узости взглядов союзных генералов, не учитывавших ни политической обстановки, ни обстановки на Восточном фронте, где немцам наконец-то удалось стабилизировать положение.
ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ГИТЛЕРА
Получив возможность отправлять на западхотя бы часть подкреплений и вновь формируемых частей, Гитлер принял решение нанести союзникам не просто очередной сковывающий удар, результаты которого рано или поздно были бы погребены под подавляющим превосходством союзников, а удар решающий, который бы поставил и англичан, и американцев на грань выхода из войны на европейском континенте. Шансы на успех такой операции были мизерны, однако ничего другого не оставалось — требовался решительный успех, который бы позволил высвободить как можно больше сил для Восточного фронта.
Такого «решительного удара на Западе» беспечные союзники не ждали и ждать не хотели. Подготовку наступления, достаточно засекреченную, но при этом весьма длительную, они благополучно «проспали». Одну из причин подобной халатности при организации разведки можно найти в мемуарах Омара Бредли. Оказывается, с переносом войны на территорию Германии союзники больше не могли полагаться на разведывательную информацию, ранее поступавшую от участников французского сопротивления. Видимо, союзники предпочитали рисковать сразу целыми дивизиями и корпусами, нежели разведгруппами, посылаемыми за линию фронта.
По замыслу Гитлера, наступление, сроки которого несколько раз переносились, должно было максимально использовать все плюсы немецких войск и все минусы войск союзнических. Удар наносился через Арденнский лес, местность, которую, несмотря на события 1940 года, союзники почему-то продолжали считать танконедоступной и обороняли весьма слабо. Южнее слабого арденнского фронта находилась сильная американская группировка, собиравшаяся еще раз взламывать «линию Зигфрида», севернее — английские войска, готовившиеся к наступлению в северо-западную Германию. Немецкий план предусматривал повтор «удара серпом» образца 1940 года. В этот раз обход фланга британских войск должен был закончиться в Антверпене. Планировалось прижать англичан к морю, а американцев, отброшенных на юго-запад, лишить снабжения выходом на побережье, к французским портам.
Любой военный специалист, глядя на план этого наступления, признал бы его авантюрой из авантюр, и немецкие генералы не были в этом отношении исключением. Они многократно предлагали Гитлеру всевозможные компромиссные решения, сулившие более высокую вероятность победы, сетовали на недостаточность сил, отсутствие поддержки с воздуха, острую нехватку горючего. Верные с оперативной точки зрения, эти решения не устраивали Гитлера с точки зрения стратегической и политической. С этой позиции никакие действия, кроме решительного наступления, смысла не имели, и потому возражения не принимались. В то же время конструктивные предложения отклик находили.
Так, например, генерал Хассо фон Мантойфель, ветеран боев в России и в Северной Африке, предложил максимально использовать короткий зимний день — начать наступление еще до рассвета со скрытного выдвижения передовых частей между аванпостами американцев. После этого должна была начаться артиллерийская подготовка, за которой следовала атака на американские позиции и ввод в прорыв танковых частей.
Специально для проведения в тылу союзников диверсий и умножения паники легендарным Отто Скорцени был наскоро сформирован отряд диверсантов, владевших английским языком, для которых наскребли в закромах вермахта американскую форму и несколько латанных-перелатанных трофейных джипов. Впоследствии союзники возмущались подобным «коварством», забывая, что подобные «рейды с переодеванием» ввел в моду английский спецназ в Северной Африке еще в сентябре 1942 года.
Немцы начали наступление ранним утром 16 декабря 1944 года. Три армии — 6-я танковая армия СС на севере, 5-я танковая армия в центре и 7-я армия на юге Арденнского фронта должны были прорвать фронт союзников, ввести в прорыв танковые клинья и выйти к реке Маас у Динана, разрезав надвое части союзников западнее реки. В наступлении участвовали всего 20 не полностью укомплектованных дивизий (из них 6 танковых) при 900 танках и штурмовых орудиях (для сравнения Курскую битву за полтора года до этого немцы начали с 900 000 человек в 50 дивизиях, из которых 17 были танковыми, имея примерно 2 000 танков в двух ударных группировках). Горючего для наступления в Арденнах было недостаточно, это сковывало маневр, и наступающие части должны были первостепенное внимание уделять именно захвату топливных складов союзников. На Восточном фронте полагаться на подобную удачу было нельзя — советы уже давно были не склонны делать подобные подарки.
Внезапный удар немцев пришелся на участок, оборонявшийся свежими неопытными частями вперемежку с пехотными дивизиями, отдыхавшими после побоища в Хуртгенском лесу. Фронт был прорван в первый же день наступления, и на запад устремились колонны отступающих американцев, преследуемые немецкими танками. К вечеру о немецком наступлении стало известно в штабах, союзники начали принимать меры. Степень внезапности была такова, что в американских штабах даже не оказалось достаточно карт района Арденн, их пришлось печатать в срочном порядке и тут же раздавать войскам, двигающимся к фронту и уже находящимся там.
Экстренная ситуация, в которой оказались союзные армии, требовала экстренных мер. Помимо немногих танковых частей, оказавшихся поблизости, единственными боеспособными и мобильными резервами, которые можно было немедленно бросить в бой, оказались две воздушно-десантные дивизии американцев, 101-я и 82-я, имевшие боевой опыт, но не имевшие соответствующего тяжелого вооружения для полноценного ведения наземных боев. 82-я дивизия была брошена на северный фланг наступления, а 101-я на южный, где, вместе с несколькими боевыми группами из других частей, заняла ключевой узел коммуникаций — городок Бастонь. Укрепив этот перекресток дорог, американские парашютисты встретили первый удар немецких бронетанковых частей и отбили его. Вскоре немцы обошли Бастонь с флангов и двинулись дальше, предоставляя всем своим частям по очереди ломать зубы об этот крепкий орешек в попытках освободить тыловые магистрали для наступления. Американцы, повторяя подвиг гарнизона Брестской крепости и солдат «Свободной Франции» в Бир-Хакейме, держались до последнего. Американские историки и поныне не устают слагать вполне заслуженные гимны их героизму и тонкому расчету американских генералов, сумевших угадать решающую точку сражения и бросить туда самые опытные войска, чтобы те, пусть и ценой большой крови, все же спасли положение. Советским полководцам, неоднократно вынужденно прибегавшим к таким методам, достается от наших демократических историков исключительно критика — «бросили войска под танки на неподготовленных позициях, без оружия»… А ведь американцы сделали в точности то же самое, пусть и в меньшем масштабе. Но каковы были бы эти масштабы, не сделай мы то же самое на Восточном фронте до этого?
Всего 7 дней американская армия сражалась с немцами в Арденнах в тех условиях, в которых советы воевали два года — без подавляющего численного превосходства, без превосходства в воздухе, с недостатком боеприпасов и подкреплений. Эти семь дней стали для американцев, по их собственным отзывам, самыми ужасными днями войны. К концу кровавой недели все уже молились на генерала Паттона, перебрасывавшего свою 3-ю армию для контратаки против южного фланга немецкого наступления, а сам Паттон молился на хорошую погоду — ему не улыбалось наступать без воздушной поддержки даже с такой удобной позиции.
На северном фланге в это время произошла смена командования. Руководство американскими войсками было передано английскому маршалу Монтгомери, который, поняв замысел немецкого наступления, не спешил с контратакой, стараясь как можно дольше затянуть упорные позиционные бои на фланге прорыва. Немцам была бы выгодна ранняя контратака союзников, которую они бы, несомненно, отразили, пока их силы не были еще распылены и растянуты по всему выступу прорыва. Северный фланг сковывал силы немецкой 6-й танковой армии СС, командирам которой казалось, что вот-вот можно достигнуть решающего успеха. Однако успех все не приходил, а силы отчаянно требовались южнее, там, где 5-я танковая армия продолжала наступать к Маасу, оставив в тылу окруженных американских десантников.
Наконец, 24 декабря, когда Бастонь уже пять дней сражалась в окружении, а на северном фланге изможденные американские танкисты и пехотинцы едва сдерживали натиск эсесовцев, небо над Арденнами очистилось, и в дело вступила американская 8-я воздушная армия. Дороги в немецком тылу заполнились горящими автомашинами. Наступление окончательно застопорилось в тот момент, когда части немецкой 2-й танковой дивизии стояли всего в нескольких километрах от Динана. 26 декабря парашютисты 101-й дивизии, получившие приказ удержать Бастонь любой ценой, увидели наконец прорвавшиеся к ним с юга танки Паттона. Его контрудар подрезал длинный выступ, вытянувшийся к Динану, и движение фронта на время остановилось.
Но 1 января начался второй раунд битвы. О нем и о том, что за ним последовало, западные историки предпочитают умалчивать.
РУКА ПОМОЩИ
Ранним утром 900 немецких истребителей-бомбардировщиков, все имевшиеся силы на Западном фронте, атаковали прифронтовые аэродромы союзников в Бельгии, Голландии и Франции. Союзники потеряли 228 самолетов, еще 146 были повреждены. Немецкие потери составили около 300 самолетов, две трети которых уничтожила их собственная зенитная артиллерия, прикрывавшая стартовые площадки ракет Фау-2. Но главное — погибли 227 пилотов, в том числе опытные командиры, которых уже некем было заменить.
Немецкое командование не зря бросило в бой последние резервы воздушной обороны Германии. Надеясь хотя бы на время сковать действия союзной авиации, Гитлер хотел облегчить положение своих войск в Арденнах и поддержать наступление на Страсбург, начавшееся в тот же день южнее. Операцию, названную «Северный ветер», проводила немецкая группа армий G силами 1-й армии против американской 7-й армии. Немцы пытались воспользоваться ослаблением американцев на данном участке в связи с переброской их сил на север, в Арденны. 19-я немецкая армия наносила удар южнее, по французским войскам. Результатом наступления должен был стать разгром союзных частей в районе между Рейном и горным массивом в Вогезах.
В такой обстановке 6 января в штабе Монтгомери состоялось совещание, на котором присутствовали Эйзенхауэр и Черчилль. Выводы были неутешительны — «имея в Европе 87 дивизий против 39 немецких, 10 000 самолетов против 1000 и 6500 танков против 600, союзники не могли надеяться на скорую и решительную победу».
Долгие и кровопролитные бои по образцу Восточного фронта союзников не устраивали, поэтому в тот же день Черчилль обратился к Сталину с просьбой помочь «крупным русским наступлением на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января». На следующий день Монтгомери дал «успокоительную» пресс-конференцию, разъяснив журналистам, что немцам в Арденнах не удалось достигнуть решительных успехов и что ситуация под контролем союзников. Эйзенхауэр же в это время принимал все меры к тому, чтобы вытащить из тылов на фронт всех, кого только можно. Последнее слово было за Сталиным — начнет ли он наступление раньше намеченного срока или будет осторожничать.
Сталин, в свою очередь, мог не знать всех деталей военной ситуации в Арденнах, однако он достаточно хорошо успел изучить своего противника и понимал его мотивацию. Он понимал, что Гитлер в попытке нанести союзникам решительное поражение бросил в бой все резервы Западного фронта, надеясь завершить операцию до того, как начнется новое советское наступление.
Сталин понимал и то, что даже не подготовленное до конца советское наступление будет иметь успех, если пройдет без вмешательства перебрасываемых с запада немецких дивизий, так как все немецкие резервы на Восточном фронте в это время были втянуты в сражение за Будапешт. В то же время любое наступление, проводимое после такой переброски, придется проводить гораздо осторожнее, постоянно ожидая мощного контрудара во фланг. Для советских войск, которым не составляло большого труда взломать оборону противника, именно такие контрудары представляли главную опасность, и нельзя было не воспользоваться тем, что Гитлер сам связал свои резервы действиями на западе. Неосторожностью было бы дать ему возможность «доиграть партию» на западе до любого, не важно какого, исхода, и перебросить войска на восток. Можно было разрешить ему и дальше пускать кровь союзникам, однако это могло бы обойтись потом дополнительным кровопусканием на Восточном фронте.
В такой ситуации скорейшее наступление становилось самым разумным выходом, не столько исходя из соображений необходимости союзнической помощи американцам, сколько исходя из собственных советских интересов. К тому же после обращения Черчилля Сталин мог не просто в очередной раз разбить немцев, но и получить на руки солидные политические козыри перед Ялтинской конференцией, на которой предполагалось разделить сферы влияния в Европе, освобожденной от немцев.
12 января, почти на две недели раньше намеченного срока, советские войска начали Висло-Одерскую наступательную операцию. Не прекращая отражать немецкие попытки деблокировать Будапешт, советы перешли в наступление с трех плацдармов на Висле — Магнушевского, Сандомирского и Пулавского. Прорвав 500-километровый фронт противника в нескольких местах на глубину 100-150 километров, они к началу февраля вышли на Одер. Общая же глубина наступления составляла 400-500 километров.
В ходе операции были разгромлены немецкие силы, значительно численно превосходившие те, что немцы собрали для Арденнского наступления. Это лишний раз показало Гитлеру, что необходимо срочное качественное усиление войск Восточного фронта. 20 января был отдан приказ о срочной переброске с Западного фронта 6-й танковой армии СС в полном составе. К советскому наступлению между Вислой и Одером она уже не успевала, поэтому был подготовлен план еще одного контрудара на южном крыле фронта, там, где советские войска были измотаны длительными боями за Будапешт.
Немцы уже трижды пытались деблокировать город, но каждый раз благодаря исключительному героизму и самоотверженности советских солдат и быстрой реакции советского командования наступление останавливалось буквально в шаге от успеха. Три таких шага подряд оказались для немцев шагами к поражению.
11 февраля, отчаявшись дождаться помощи, окруженные в городе эсесовские части пошли на прорыв, но тщетно — из пятидесятитысячного гарнизона город,а по немецким данным, прорвалось всего 785 человек. На следующий день Будапешт пал, и советские войска стали готовиться к новому наступлению, дальше на запад. Пытаясь его упредить, немецкое командование готовило наступление силами 6-й танковой армии СС в районе озера Балатон. До завершения концентрации основных сил было решено ликвидировать советский плацдарм у Эстергома, для чего были привлечены части дивизий СС «Гитлерюгенд» и «Адольф Гитлер». В результате этого успешного для немцев частного, небольшого удара советская разведка получила информацию о введении в бой на Восточном фронте новых частей, переброшенных с запада. Погнавшись за мелким успехом, немцы лишили себя преимущества внезапности, что и определило судьбу наступления, начавшегося 6 марта под Балатоном. На пике наступления немцам удалось продвинутся всего лишь на семьдесят километров (в Арденнах — на 90), после чего удар советских армий 16 марта, нанесенный во фланг 6-й танковой армии СС, заставил ее отойти на исходные позиции.
На западе в это время союзники воспользовались переброской немецких ударных частей на восток, начали сжимать в своих танковых клещах арденнский выступ. Опасаясь окружения, немцы отвели свои войска. Вскоре после этого союзники, форсировав Рейн, начали продвижение вглубь Германии, закончившееся знаменитой встречей с советскими войсками на Эльбе.
Конечным результатом Арденнского наступления немцев стало то, что Гитлер, пытаясь вбить клин между союзниками своей «решительной победой на Западе», не только потерпел поражение, но и оказал огромную услугу Сталину. Успех наступления мог бы поставить вопрос о будущем военного союза Объединенных наций, но стратегическая несогласованность ударов и распыление сил стали для немцев фатальными, и остановить советское наступление на Берлин было уже нечем. Союзникам, поплатившимся за легкомыслие, пришлось смириться с фактом — вся Восточная Германия отходила к советам. Впрочем…
Во второй половине февраля, как раз тогда, когда немцы спешно готовили удар в районе Балатона, американский и английский штабы сообщили советскому руководству о том, что, по их данным, немцы концентрируют силы для нанесения двух ударов по флангам советских армий, наступающих на Берлин — в Померании и в Силезии. Что это было — искреннее заблуждение в попытке помочь или преднамеренная дезинформация, санкционированная главами западных разведок, которые были настроены по отношению к СССР куда более негативно, чем политическое руководство стран запада? Оба варианта равновероятны, так как у союзнических разведок «нелюбовь к Советам» была развита настолько же, насколько близорукость, позволившая им проморгать подготовку немцами наступления в Арденнах.
http://www.specnaz.ru/article/?657
