Концепции реформирования миропорядка, в которых обосновывалась необходимость создания универсального международного сообщества, всегда привлекали внимание как политиков, так и ученых. Заманчива сама идея всеобщего союза, который охватывал бы все народы мира и регулировал бы их взаимные отношения на определенных началах.
Показательно, что к разработке проектов такого рола политические мыслители чаще всего обращались в периоды цивилизационных кризисов. Достаточно вспомнить труды Гуго Гроция, Шарля де Сен-Пьера, Иммануила Канта. Великая война 1914 – 1918 годов во многом подтвердила указанную тенденцию. Именно под ее влиянием сформировались необходимые политические условия, в которых была осуществлена первая попытка претворения концепции универсализма в практику международных отношений. Речь идет о создании в 1919 году Лиги Наций, которая была сконструирована в качестве основного института послевоенного миропорядка. Как известно, опыт её работы во имя сохранения вечного мира оказался довольно неудачным.
В чем причина неудач Лиги Наций? Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, обратимся к некоторым проблемам проектирования международной организации, которые обсуждались в те годы.
Начать хотелось бы с анализа предвоенных предложений, высказанных ещё в период подготовки 1-й Гаагской мирной конференции 1899 года. Сегодня уже общепризнанна роль России в инициировании Гаагского процесса. Не раз говорилось о том, что среди идейных вдохновителей внешнеполитического курса России, направленного на предотвращение приближающегося глобального военного конфликта, был Иван Станиславович Блиох – авторитетный российский экономист и финансист.
В 1898 году он издал фундаментальный семитомный труд «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношении». Сочинение Блиоха по существу стало первой работой, где на основе анализа обширного фактического материала и огромного массива различных статистических данных была убедительно показана гибельность для европейской цивилизации курса на безудержное наращивание милитаризма, неизбежность колоссальных людских и материальных потерь в случае начала большой войны.
Вызвав широкий резонанс в России, труд Блиоха в короткие сроки был издан целиком или в сокращении во всех ведущих европейских странах. Помимо глубокого анализа экономических последствий мирового конфликта, он содержал немало интересных и перспективных политических предложений.
Так, Блиох указал на необходимость объединения усилий всего международного сообщества в деле сокращения вооружений. Координирующая и контролирующая функция в данном вопросе, по его мнению, должна была принадлежать постоянно действующей международной организации. Именно ей предстояло, как считал Блиох, не только разрабатывать правовые аспекты предотвращения межгосударственных конфликтов, но и согласовывать политические действия ведущих мировых держав в этом направлении.
В период Первой мировой войны развитие универсалистских идей получило дополнительный импульс. Это было связано с рядом обстоятельств.
Во-первых, война с её экстраординарными для большинства европейцев последствиями вызвала шок, последствием которого стало недоверие значительной части либерального западного общества к старым методам регулирования отношений между государствами. Все это привело к разновекторному, с точки зрения политических концепций, поиску механизма предотвращения новых войн.
С одной стороны, во всех воюющих странах распространилось убеждение, что начавшаяся война покончит со всеми другими войнами. Исходя из этого, не только активно обсуждалась необходимость разгрома противника (у каждого, правда, подразумевался свой противник, и именно он объявлялся источником опасности для будущих международных отношений), но и разрабатывались и обсуждались механизмы принуждения к миру новых потенциальных агрессоров. С другой стороны, Первая мировая война привела к росту популярности пацифистских настроений, традиционно основывающихся на вере в универсалистское светлое будущее.
Второе обстоятельство, которое тоже способствовало всплеску универсалистских настроений, связано с активизацией леворадикальных сил под влиянием войны. В частности, большевики и их сторонники среди левых социалистов в условиях войны получили дополнительные аргументы в поддержку своего курса, направленного на свержение буржуазных устоев и построения всемирной пролетарской республики. По сути, это был тоже универсализм, но леворадикальный.
Третья причина распространения в этот период подобных идей связана с тем, что во время войны к числу активных акторов мировой политики подключаются США. Эта страна с характерной для неё мессианской внешнеполитической идеологией в наибольшей степени отстаивала программу универсалистской перестройки миропорядка.
Все указанные обстоятельства привели к тому, что, начиная с 1914 года, повсеместно стали разрабатываться многочисленные проекты реформирования системы международных отношений. Особенно активно эта проблема обсуждалась в общественно-политических кругах всех ведущих мировых держав на заключительном этапе войны. По сути, все проекты носили универсалистский характер.
Перечислим некоторые наиболее значимые предложения, которые исходили либо от влиятельных общественных организаций, либо от авторитетных ученых Запада. К первым стоит отнести ряд англо-американских проектов, которые разрабатывались в либерально-демократических и пацифистских кругах.
В апреле 1917 года был представлен известный проект лорда Брайса – одного из лидеров британского пацифистского движения. По его мысли, все великие державы, а также все европейские государства должны были составить так называемый Союз для предотвращения будущих войн.
В этот Союз не предполагалось приглашать большинство стран Азии, Африки и Америки. Проект Брайса исходил из того, что споры юридического характера между участниками союза должны решаться международным третейским судом, а политические споры – разбираться в постоянном согласительном совете. Во всех этих структурах великие державы, как он считал, должны иметь по 3 представителя, а прочие государства – по одному.
Таким образом, проектируемый Брайсом Союз должен был быть лигой ограниченной группы привилегированных держав, на которую и возлагалась ответственность за поддержание международного мира. По сути, это была некая корреляция с имперским опытом Великобритании.
Второй проект связан с британским Обществом Лиги Наций. Документы этого общества были опубликованы в августе 1917 года и предусматривали включение в будущую Лигу Наций всех желающих туда войти государств. Все эти государства, по плану разработчиков проекта, должны были дать взаимное обязательство охранять территориальную неприкосновенность и политическую независимость друг друга. (А это уже политический принцип построения универсальной организации.) Против всякого нарушителя мира должны применяться экономические и военные санкции. В отношении споров между государствами применялась схема Брайса – разделение всех споров на юридические и политические. Члены Лиги Наций должны устраивать периодические конференции для кодификации и пересмотра международного права.
Третий проект принадлежал английскому Союзу демократического контроля. Союз акцентировал свою программу на расширении общественного участия во внешнеполитическом процессе. Предложения включали опрос населения через плебисцит при решении всех вопросов о территориальных изменениях, расширение парламентского контроля над внешней политикой, отказ от создания каких-либо отдельных альянсов, учреждение особого Международного совета по обеспечению мира, программу сокращения вооружений и осуществление жесткого контроля над производством и экспортом вооружения.
В этом же ряду, видимо, следует упомянуть и разработку документов, связанных с американской Лигой по поддержанию мира, которая возглавлялась экс-президентом США Уильямом Тафтом. С января 1915 года эта организация активно отстаивала идею создания после окончания войны международной организации. Однако концептуально эта Лига, конечно, была связана с силовым давлением на любого потенциального агрессора.
Второй блок – проекты, исходившие от ученых – можно рассмотреть всего лишь на одном примере. Он связан с умеренными западноевропейскими социалистами.
Английское Фабианское общество в период войны опубликовало интересную работу, которая называется «Международное правительство». По мнению авторов, международные конференции, устанавливающие нормы международного права, должны в будущем превратиться в международный законодательный орган, решение которого будет иметь силу закона для всех членов международного сообщества.
В основу будущей международной организации должен быть положен ряд принципов. Во-первых, это передача всех споров на разрешение международного арбитражного трибунала или международной конференции. Во-вторых, признание в некоторых случаях обязательности решений международной конференции, принимаемых большинством, – в отличие от принципа единогласия, вытекающего из независимости и суверенитета отдельных государств. И, в-третьих, согласие подчиняться решениям третейского суда, а также признавать нормы международного права, принимаемые большинством участников международных конференций.
Проект фабианцев предусматривал фактически учреждение сверхнациональной власти: в лице Международного верховного суда для разрешения споров юридического характера и Международного совета, который был призван издавать законы и разрешать споры политического характера. Но и у фабианцев великие державы опять же превалировали в этих органах, поскольку за ними закреплялось по пять представителей, тогда как все другие государства должны были иметь всего лишь по одному представителю. Другими словами, фабианцы обозначили программу создания некой новой власти, которая предусматривала очевидное ограничение национального суверенитета.
Отдельно хотелось бы сказать о менее известных универсалистских проектах, выдвинутых на заключительном этапе войны, которые были связаны с рядом американских ученых и даже передавались на рассмотрение президента Вильсона накануне Парижской мирной конференции.
Прежде всего речь идет об интересных предложениях американского экономиста и социолога Торстейна Веблена. В политической мысли США ему, как правило, отводят место либо ученого скептика, который исследовал мир, не пытаясь его изменить, либо бунтаря-одиночки, остроумно критиковавшего стяжательскую мораль, финансовую олигархию, милитаризм и империализм.
Как и многие другие американцы-прогрессисты, Веблен был уверен, что послевоенное урегулирование открывает небывалые ранее возможности для трансформации глобального миропорядка. По этой теме Веблен издал книгу и ряд статей, которые увидели свет в 1917–1918 годах. Новые возможности он связывал прежде всего с перспективой полного разгрома германского милитаризма, от которого, по его мнению, исходила главная опасность для мирового сообщества. Однако более важной задачей Веблен считал разрушение всего довоенного статус-кво и осуществления на этой основе кардинальной перестройки самой капиталистической системы во имя простого человека.
К числу важнейших принципов нового мирового порядка Веблен относил согласие всех государств и народов с первостепенностью нужд всеобщего мира. В этой связи он пытался найти ответ на вопрос, как быть с национальными интересами отдельных держав. Ведь именно эти интересы, справедливо замечал он, и стали причиной мировой воны. Будут ли готовы современные нации в послевоенный период отказаться от своих амбиций – экономических, патриотических, – подчинять эти амбиции какой-то общей пользе? Главным механизмом достижения этой цели, по мнению Веблена, могла бы стать лига миролюбивых народов, которая наделена определенными полномочиями. Веблен предлагал заменить концепцию баланса сил новым международным принципом, который он назвал стандартизированной терпимостью. Только после его практической реализации любая нация могла бы осознать целесообразность отказа от своего всепоглощающего самолюбия.
Ещё один интересный план принадлежал известному американскому историку Фредерику Тёрнеру. Он был близко дружен с президентом Вильсоном (в свое время они вместе обучались в аспирантуре) и передал тому как раз накануне его отъезда в Париж свои предложения. Они были в форме меморандума, посвященного проблеме, которая в общем-то мало кого в это время интересовала. Все говорили о каком-то конструкте международного сообщества, а Тёрнер попытался разработать план внутренней политической инфраструктуры этого сообщества.
В частности, он попытался доказать целесообразность функционирования международных политических партий. Свои взгляды Тёрнер подкреплял фактами из хорошо знакомой ему региональной истории США. Важнейшим тезисом историка можно считать его вывод о том, что Лига Наций должна иметь в своей структуре законодательный орган со значительными, хотя и на первых порах ограниченными функциями. Он предложил соединить различные национальные государства, условно говоря, горизонтальными связями как раз через эти политические партии, которые бы функционировали в предполагаемом законодательном органе власти. Таким образом, анализируя политические аспекты нового миропорядка, Тёрнер не только высказывался за придание международной организации статуса наднациональной структуры, которая обладала бы законодательной властью, но и выдвинул идею создания связующих звеньев.
Показательно, что на завершающем этапе Первой мировой войны о своей поддержке универсалистской концепции реформирования миропорядка заявляли не только общественные деятели, но и наиболее авторитетные политики. Об этом говорили и Вильсон, и Бриан, и Грей, и Гольвег, и Милюков, и другие. Правда, европейские политики зачастую высказывали свои сомнения в эффективности предлагаемого учреждения Лиги Наций.
Например, английский премьер-министр Ллойд-Джордж в своих воспоминаниях писал о том, что многие европейские политики, в частности Клемансо (Франция) и министр иностранных дел Италии, не проявляли особого интереса к этой идее, поскольку относились с известным цинизмом ко всем идеалистическим проектам. Подтверждением этого вывода можно считать откровенное выступление Клемансо в Палате депутатов 29 декабря 1918 года.
Он заметил тогда, что все еще полностью доверяет старой системе безопасности Франции, основанной на определенном вооруженном потенциале страны, балансе сил и союзнических отношениях с другими государствами. Премьер подтвердил, что готов принять любые дополнительные гарантии для защиты Франции, в том числе и взаимные обязательства в рамках Лиги Наций, но назвал шуткой любые разговоры о гарантиях, связанных с принесением в жертву военных приготовлений. Приверженность, например, президента США подобным проектам Клемансо объяснил тем, что Америка, в отличие от Франции, слишком далека от своих потенциальных противников. Позиция Вильсона была им охарактеризована как «благонамеренная простота» или «благородная наивность».
Не без иронии оценивал перспективы Лиги Наций и такой известный английский политик, как Уинстон Черчилль. Он писал: «Эта идея была слишком хорошей, чтобы её можно было осуществить».
Практическая реализация универсалистских проектов после окончания Первой мировой войны проходила, таким образом, в довольно противоречивой общественно-политической ситуации. С одной стороны, все понимали необходимость совместных глобальных действий по реформированию миропорядка. Рассмотренные проекты демонстрируют широту предложений в данном направлении.
Почти общепризнанной была целесообразность создания международной организации по поддержанию мира, широко обсуждались национальные, правовые, военно-политические аспекты. Однако очевидно и другое: главнейшей философско-политической парадигмой всех этих проектов стал западный, и прежде всего англо-американский, либерализм. Ни о каких других вариантах никто серьезно и не говорил.
Более того, любые попытки других стран в ходе Парижской мирной конференции высказать свои предложения, отличные от англо-саксонских, всегда наталкивались на противостояние того же Вильсона. В частности, предложение японцев о том, чтобы в статусе Лиги Наций уравнять все нации. Именно Вильсон высказался против этого. Многие предложения, о которых шла речь выше, в том числе социально-экономического характера, также были незаслуженно проигнорированы архитекторами версальско-вашингтонской системы. Особенно это касалось предложений, которые выходили за рамки традиционных для Запада либеральных концепций.
Следует признать, что консенсус относительно того, как далеко можно продвинуться в вопросах универсализации международных отношений, в послевоенный период так и не был достигнут. Это было предопределено неготовностью политических элит Запада. Не обсуждалась даже возможность сколько-нибудь серьезного ограничения национального суверенитета. Не получила поддержки идея об общем благе, которое должно превалировать над благом национального государства. И к тому же в реальной политике, что ещё раз подтвердила и Парижская мирная конференция, по-прежнему сохранялась практика двойных стандартов, а она по определению далека от любых концепций универсализма.
Показательно, что к разработке проектов такого рола политические мыслители чаще всего обращались в периоды цивилизационных кризисов. Достаточно вспомнить труды Гуго Гроция, Шарля де Сен-Пьера, Иммануила Канта. Великая война 1914 – 1918 годов во многом подтвердила указанную тенденцию. Именно под ее влиянием сформировались необходимые политические условия, в которых была осуществлена первая попытка претворения концепции универсализма в практику международных отношений. Речь идет о создании в 1919 году Лиги Наций, которая была сконструирована в качестве основного института послевоенного миропорядка. Как известно, опыт её работы во имя сохранения вечного мира оказался довольно неудачным.
В чем причина неудач Лиги Наций? Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, обратимся к некоторым проблемам проектирования международной организации, которые обсуждались в те годы.
Начать хотелось бы с анализа предвоенных предложений, высказанных ещё в период подготовки 1-й Гаагской мирной конференции 1899 года. Сегодня уже общепризнанна роль России в инициировании Гаагского процесса. Не раз говорилось о том, что среди идейных вдохновителей внешнеполитического курса России, направленного на предотвращение приближающегося глобального военного конфликта, был Иван Станиславович Блиох – авторитетный российский экономист и финансист.
В 1898 году он издал фундаментальный семитомный труд «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношении». Сочинение Блиоха по существу стало первой работой, где на основе анализа обширного фактического материала и огромного массива различных статистических данных была убедительно показана гибельность для европейской цивилизации курса на безудержное наращивание милитаризма, неизбежность колоссальных людских и материальных потерь в случае начала большой войны.
Вызвав широкий резонанс в России, труд Блиоха в короткие сроки был издан целиком или в сокращении во всех ведущих европейских странах. Помимо глубокого анализа экономических последствий мирового конфликта, он содержал немало интересных и перспективных политических предложений.
Так, Блиох указал на необходимость объединения усилий всего международного сообщества в деле сокращения вооружений. Координирующая и контролирующая функция в данном вопросе, по его мнению, должна была принадлежать постоянно действующей международной организации. Именно ей предстояло, как считал Блиох, не только разрабатывать правовые аспекты предотвращения межгосударственных конфликтов, но и согласовывать политические действия ведущих мировых держав в этом направлении.
В период Первой мировой войны развитие универсалистских идей получило дополнительный импульс. Это было связано с рядом обстоятельств.
Во-первых, война с её экстраординарными для большинства европейцев последствиями вызвала шок, последствием которого стало недоверие значительной части либерального западного общества к старым методам регулирования отношений между государствами. Все это привело к разновекторному, с точки зрения политических концепций, поиску механизма предотвращения новых войн.
С одной стороны, во всех воюющих странах распространилось убеждение, что начавшаяся война покончит со всеми другими войнами. Исходя из этого, не только активно обсуждалась необходимость разгрома противника (у каждого, правда, подразумевался свой противник, и именно он объявлялся источником опасности для будущих международных отношений), но и разрабатывались и обсуждались механизмы принуждения к миру новых потенциальных агрессоров. С другой стороны, Первая мировая война привела к росту популярности пацифистских настроений, традиционно основывающихся на вере в универсалистское светлое будущее.
Второе обстоятельство, которое тоже способствовало всплеску универсалистских настроений, связано с активизацией леворадикальных сил под влиянием войны. В частности, большевики и их сторонники среди левых социалистов в условиях войны получили дополнительные аргументы в поддержку своего курса, направленного на свержение буржуазных устоев и построения всемирной пролетарской республики. По сути, это был тоже универсализм, но леворадикальный.
Третья причина распространения в этот период подобных идей связана с тем, что во время войны к числу активных акторов мировой политики подключаются США. Эта страна с характерной для неё мессианской внешнеполитической идеологией в наибольшей степени отстаивала программу универсалистской перестройки миропорядка.
Все указанные обстоятельства привели к тому, что, начиная с 1914 года, повсеместно стали разрабатываться многочисленные проекты реформирования системы международных отношений. Особенно активно эта проблема обсуждалась в общественно-политических кругах всех ведущих мировых держав на заключительном этапе войны. По сути, все проекты носили универсалистский характер.
Перечислим некоторые наиболее значимые предложения, которые исходили либо от влиятельных общественных организаций, либо от авторитетных ученых Запада. К первым стоит отнести ряд англо-американских проектов, которые разрабатывались в либерально-демократических и пацифистских кругах.
В апреле 1917 года был представлен известный проект лорда Брайса – одного из лидеров британского пацифистского движения. По его мысли, все великие державы, а также все европейские государства должны были составить так называемый Союз для предотвращения будущих войн.
В этот Союз не предполагалось приглашать большинство стран Азии, Африки и Америки. Проект Брайса исходил из того, что споры юридического характера между участниками союза должны решаться международным третейским судом, а политические споры – разбираться в постоянном согласительном совете. Во всех этих структурах великие державы, как он считал, должны иметь по 3 представителя, а прочие государства – по одному.
Таким образом, проектируемый Брайсом Союз должен был быть лигой ограниченной группы привилегированных держав, на которую и возлагалась ответственность за поддержание международного мира. По сути, это была некая корреляция с имперским опытом Великобритании.
Второй проект связан с британским Обществом Лиги Наций. Документы этого общества были опубликованы в августе 1917 года и предусматривали включение в будущую Лигу Наций всех желающих туда войти государств. Все эти государства, по плану разработчиков проекта, должны были дать взаимное обязательство охранять территориальную неприкосновенность и политическую независимость друг друга. (А это уже политический принцип построения универсальной организации.) Против всякого нарушителя мира должны применяться экономические и военные санкции. В отношении споров между государствами применялась схема Брайса – разделение всех споров на юридические и политические. Члены Лиги Наций должны устраивать периодические конференции для кодификации и пересмотра международного права.
Третий проект принадлежал английскому Союзу демократического контроля. Союз акцентировал свою программу на расширении общественного участия во внешнеполитическом процессе. Предложения включали опрос населения через плебисцит при решении всех вопросов о территориальных изменениях, расширение парламентского контроля над внешней политикой, отказ от создания каких-либо отдельных альянсов, учреждение особого Международного совета по обеспечению мира, программу сокращения вооружений и осуществление жесткого контроля над производством и экспортом вооружения.
В этом же ряду, видимо, следует упомянуть и разработку документов, связанных с американской Лигой по поддержанию мира, которая возглавлялась экс-президентом США Уильямом Тафтом. С января 1915 года эта организация активно отстаивала идею создания после окончания войны международной организации. Однако концептуально эта Лига, конечно, была связана с силовым давлением на любого потенциального агрессора.
Второй блок – проекты, исходившие от ученых – можно рассмотреть всего лишь на одном примере. Он связан с умеренными западноевропейскими социалистами.
Английское Фабианское общество в период войны опубликовало интересную работу, которая называется «Международное правительство». По мнению авторов, международные конференции, устанавливающие нормы международного права, должны в будущем превратиться в международный законодательный орган, решение которого будет иметь силу закона для всех членов международного сообщества.
В основу будущей международной организации должен быть положен ряд принципов. Во-первых, это передача всех споров на разрешение международного арбитражного трибунала или международной конференции. Во-вторых, признание в некоторых случаях обязательности решений международной конференции, принимаемых большинством, – в отличие от принципа единогласия, вытекающего из независимости и суверенитета отдельных государств. И, в-третьих, согласие подчиняться решениям третейского суда, а также признавать нормы международного права, принимаемые большинством участников международных конференций.
Проект фабианцев предусматривал фактически учреждение сверхнациональной власти: в лице Международного верховного суда для разрешения споров юридического характера и Международного совета, который был призван издавать законы и разрешать споры политического характера. Но и у фабианцев великие державы опять же превалировали в этих органах, поскольку за ними закреплялось по пять представителей, тогда как все другие государства должны были иметь всего лишь по одному представителю. Другими словами, фабианцы обозначили программу создания некой новой власти, которая предусматривала очевидное ограничение национального суверенитета.
Отдельно хотелось бы сказать о менее известных универсалистских проектах, выдвинутых на заключительном этапе войны, которые были связаны с рядом американских ученых и даже передавались на рассмотрение президента Вильсона накануне Парижской мирной конференции.
Прежде всего речь идет об интересных предложениях американского экономиста и социолога Торстейна Веблена. В политической мысли США ему, как правило, отводят место либо ученого скептика, который исследовал мир, не пытаясь его изменить, либо бунтаря-одиночки, остроумно критиковавшего стяжательскую мораль, финансовую олигархию, милитаризм и империализм.
Как и многие другие американцы-прогрессисты, Веблен был уверен, что послевоенное урегулирование открывает небывалые ранее возможности для трансформации глобального миропорядка. По этой теме Веблен издал книгу и ряд статей, которые увидели свет в 1917–1918 годах. Новые возможности он связывал прежде всего с перспективой полного разгрома германского милитаризма, от которого, по его мнению, исходила главная опасность для мирового сообщества. Однако более важной задачей Веблен считал разрушение всего довоенного статус-кво и осуществления на этой основе кардинальной перестройки самой капиталистической системы во имя простого человека.
К числу важнейших принципов нового мирового порядка Веблен относил согласие всех государств и народов с первостепенностью нужд всеобщего мира. В этой связи он пытался найти ответ на вопрос, как быть с национальными интересами отдельных держав. Ведь именно эти интересы, справедливо замечал он, и стали причиной мировой воны. Будут ли готовы современные нации в послевоенный период отказаться от своих амбиций – экономических, патриотических, – подчинять эти амбиции какой-то общей пользе? Главным механизмом достижения этой цели, по мнению Веблена, могла бы стать лига миролюбивых народов, которая наделена определенными полномочиями. Веблен предлагал заменить концепцию баланса сил новым международным принципом, который он назвал стандартизированной терпимостью. Только после его практической реализации любая нация могла бы осознать целесообразность отказа от своего всепоглощающего самолюбия.
Ещё один интересный план принадлежал известному американскому историку Фредерику Тёрнеру. Он был близко дружен с президентом Вильсоном (в свое время они вместе обучались в аспирантуре) и передал тому как раз накануне его отъезда в Париж свои предложения. Они были в форме меморандума, посвященного проблеме, которая в общем-то мало кого в это время интересовала. Все говорили о каком-то конструкте международного сообщества, а Тёрнер попытался разработать план внутренней политической инфраструктуры этого сообщества.
В частности, он попытался доказать целесообразность функционирования международных политических партий. Свои взгляды Тёрнер подкреплял фактами из хорошо знакомой ему региональной истории США. Важнейшим тезисом историка можно считать его вывод о том, что Лига Наций должна иметь в своей структуре законодательный орган со значительными, хотя и на первых порах ограниченными функциями. Он предложил соединить различные национальные государства, условно говоря, горизонтальными связями как раз через эти политические партии, которые бы функционировали в предполагаемом законодательном органе власти. Таким образом, анализируя политические аспекты нового миропорядка, Тёрнер не только высказывался за придание международной организации статуса наднациональной структуры, которая обладала бы законодательной властью, но и выдвинул идею создания связующих звеньев.
Показательно, что на завершающем этапе Первой мировой войны о своей поддержке универсалистской концепции реформирования миропорядка заявляли не только общественные деятели, но и наиболее авторитетные политики. Об этом говорили и Вильсон, и Бриан, и Грей, и Гольвег, и Милюков, и другие. Правда, европейские политики зачастую высказывали свои сомнения в эффективности предлагаемого учреждения Лиги Наций.
Например, английский премьер-министр Ллойд-Джордж в своих воспоминаниях писал о том, что многие европейские политики, в частности Клемансо (Франция) и министр иностранных дел Италии, не проявляли особого интереса к этой идее, поскольку относились с известным цинизмом ко всем идеалистическим проектам. Подтверждением этого вывода можно считать откровенное выступление Клемансо в Палате депутатов 29 декабря 1918 года.
Он заметил тогда, что все еще полностью доверяет старой системе безопасности Франции, основанной на определенном вооруженном потенциале страны, балансе сил и союзнических отношениях с другими государствами. Премьер подтвердил, что готов принять любые дополнительные гарантии для защиты Франции, в том числе и взаимные обязательства в рамках Лиги Наций, но назвал шуткой любые разговоры о гарантиях, связанных с принесением в жертву военных приготовлений. Приверженность, например, президента США подобным проектам Клемансо объяснил тем, что Америка, в отличие от Франции, слишком далека от своих потенциальных противников. Позиция Вильсона была им охарактеризована как «благонамеренная простота» или «благородная наивность».
Не без иронии оценивал перспективы Лиги Наций и такой известный английский политик, как Уинстон Черчилль. Он писал: «Эта идея была слишком хорошей, чтобы её можно было осуществить».
Практическая реализация универсалистских проектов после окончания Первой мировой войны проходила, таким образом, в довольно противоречивой общественно-политической ситуации. С одной стороны, все понимали необходимость совместных глобальных действий по реформированию миропорядка. Рассмотренные проекты демонстрируют широту предложений в данном направлении.
Почти общепризнанной была целесообразность создания международной организации по поддержанию мира, широко обсуждались национальные, правовые, военно-политические аспекты. Однако очевидно и другое: главнейшей философско-политической парадигмой всех этих проектов стал западный, и прежде всего англо-американский, либерализм. Ни о каких других вариантах никто серьезно и не говорил.
Более того, любые попытки других стран в ходе Парижской мирной конференции высказать свои предложения, отличные от англо-саксонских, всегда наталкивались на противостояние того же Вильсона. В частности, предложение японцев о том, чтобы в статусе Лиги Наций уравнять все нации. Именно Вильсон высказался против этого. Многие предложения, о которых шла речь выше, в том числе социально-экономического характера, также были незаслуженно проигнорированы архитекторами версальско-вашингтонской системы. Особенно это касалось предложений, которые выходили за рамки традиционных для Запада либеральных концепций.
Следует признать, что консенсус относительно того, как далеко можно продвинуться в вопросах универсализации международных отношений, в послевоенный период так и не был достигнут. Это было предопределено неготовностью политических элит Запада. Не обсуждалась даже возможность сколько-нибудь серьезного ограничения национального суверенитета. Не получила поддержки идея об общем благе, которое должно превалировать над благом национального государства. И к тому же в реальной политике, что ещё раз подтвердила и Парижская мирная конференция, по-прежнему сохранялась практика двойных стандартов, а она по определению далека от любых концепций универсализма.
