Цинизм и неверие в сердцах многих, и читают мало, и слышать перестали, и убедить никого ни в чем нельзя. Кажется, что жизнь потеряла всякий смысл, и сердца многих ожесточились. Но мы не оставляем попыток найти свой круг и опознать близких по духу. Мы мечтаем об Украине будущего, и пытаемся изложить свои мечты...
Последним делом было бы предлагать какую-либо идеологию. Век XX ознаменовал конец власти вождей, власти идеологий и власти империй. Вожди слепые вели слепых и нет к ним доверия более. Идеологи стали посмешищем на пепелище и к ним просто глухи: они говорят и их никто не слышит.
Американская Империя, оставшись в одиночестве, вынуждена отказаться от свалившейся на нее ответственности за все и за всех: даже если очень захочет, не сможет быть империей. Тому причиной магистрали производства мечты и реальности – Голливуд, Майкрософт, Internet – явления негосударственного порядка, до сих пор по достоинству не оцененные. Новые технологии не только перераспределяют власть, но и создают новое смысловое пространство этой власти. Формирование стереотипов поведения, формирование стандартов-процедур-правил технологического поведения, формирование структур и форматов коммуникаций – главные направления будущей борьбы в сфере культуры.
Мы же говорим о производстве новых гуманитарных технологий, где у нас есть свой шанс, сравнимый с шансами других культур.
Если принципом 80-90-х был принцип: "кто владеет информацией, тот владеет миром", то принципом наступающего столетия и возможно тысячелетия, будет принцип: "кто формирует смысл, тот оказывает доминирующее влияние на мировую культуру". Это влияние на мировую культуру и будет означать то, что раньше означало владение миром. Это не физическое владение пространством или перераспределением ресурсов: финансовых, структурных, человеческих, организационных, информационных и т.д. – это создание доминирующего в культуре пространства, через которое культура способна осмыслять самое себя, то есть пространства смысловой самоидентификации.
Формировать смысл означает разрабатывать, продвигать и применять гуманитарные технологии, способные не только порождать некоторое содержание, но порождать стандарты, правила, процедуры и форматы этого содержания, структуру его передачи-коммуникации, содержательное создание образов и стереотипов массового поведения, которые в будущем превратятся в знаки и архетипы мировой культуры.
Есть ли в этом смысле для Украины шанс? Готова ли она ответить на вызовы своего времени перед лицом своей, соседних и мировой культуры, вот что нынче заботит нас и наше поколение, "поколение рубежа", молодых людей, которые участвуют в создании того жизненного пространства, в котором еще успеют пожить... Нынче много статей и книг о том, как плохо, но весьма немногие думают и пишут о перспективе.
Прежде всего мы представляем культуру Киевской Руси. Эта культура существует всегда, независимо от наших желаний или паневропейских стремлений. Само вхождение в Европу представляется проблемой: с чем туда входить? Тот, чья культура не несет уникального смысла, не обладает отличной от других культур идентификацией, смыслообразующими архетипами и знаками, обречен постоянно жить и воспроизводить свою жизнь в чужом символическом пространстве.
Независимо от обретенной независимости, Украина частично продолжает жить в культурном пространстве России, частично насильно ввергается в культурное пространство США, частично в Европейское пространство – именно в такой последовательности. Смешно звучат слова об интеграции в Европу, ибо мы пока представляем пустое место, лишь гипотетически перспективное. Нам еще только предстоит стать кем-то, обрести собственный смысл, но мы все еще не знаем, кем мы должны стать, и какой в нас самих смысл.
Обращение к истокам – простой и естественный выход. Это единственное, что у нас под ногами, что можно раскопать, поднять, изучить, найти в нем смысл и на основании этого смысла произвести культурное самоопределение. Никакие внешние идентификации не смогут прояснить для нас смысл и существо украинского характера, украинской ментальности, украинской самобытности.
Любые идентификации с каким-либо надисторическим содержанием, будь-то класс, нация или раса, обречены на утрату смысла в силу их хронополитической несостоятельности, несоотнесенности ни с временем прошлого, ни с временем настоящего, а посему они не имеют и будущего. Нация не была измерением всей нам известной истории – это порождение немногим более 200 лет. Рассмотрение истории через национальное содержание есть такое же насилие над историей, каким раньше была классовая ее интерпретация.
Национальная самоидентификация недостаточна в общекультурном смысле. Каков бы ни был ее смысл – она лишь одномерное содержание, может быть более богатое, нежели классовое, но всего лишь одномерное. Культура многомерна, и как таковая содержит множество пластов. Внутри национальной идентификации мы длительное время не можем, да и, как нам кажется, вообще не сможем выработать идентификационную конвенцию: не потому, что этому кто-то сопротивляется, а именно в силу бедности самого содержания национального.
Более того, самым недоговариваемым и часто сознательно скрываемым основанием национализма является его языковое содержание. Именно к языковой идентификации сводится национализм, и именно это является яблоком раздора или камнем преткновения. Нормальной же ситуацией мы считаем свободное владение, свободный переход из языка в язык (английский, русский, украинский) десятки и сотни раз в день. Украинец это человек, владеющий двумя славянскими языками и еще каким-либо европейским. Противопоставление украинского и русского языка в Украине неизбежно ведет к актуализации хуторской культуры. Урбанистическая же культура изначально основывается на двух и более языках. Сама проблема языка акцентуирована чисто по соображениям исторического периода – она продиктована отторжением от советской империи. Но с тех пор, как это отторжение произошло, сама языковая проблема меняет свои содержательные очертания и оказывается укорененной в глубинные основания культуры.
Другая сторона – государственное двуязычие – неизбежно вводит нас в пространство доминирования России. Но как только мы перестаем ставить этот вопрос во главу угла и переводим разговор в область смыслов, не важно на каком языке – украинском, английском или русском – возникает шанс понимания не только внутри Украины, но и самой Украины для остального мира, возникает возможность культурного влияния Украины на остальной мир. Языковые отличия не будут являться проблемой в следующем столетии, в течение ближайших десяти лет произойдет процесс стирания языковых барьеров, – и культуры, которые оказались не готовы к смысловому производству, окажутся на периферии мировой культуры.
Украинец, даже русскоязычный, попав в Москву, Токио, Нью-Йорк, Пекин или на Ближний Восток, остается украинцем: по своим привычкам, по своему темпераменту, по своему типу организации жизненного пространства. Это социологический факт, не подлежащий опровержению никакими теориями или идеологиями. Поэтому мы настаиваем не на языковом, не на национальном, а на культурном патриотизме.
Поэтому мы говорим о патриотизме культуры как о более глубинном и естественном основании, на котором можно заключить элитную конвенцию и общественный договор, из которой производимым становится смысловой идентификационный код для всех других культур. Более того, мы говорим о погружении в собственную культуру. Более того, мы говорим о том, что русский язык и есть наш язык, как и другие наши языки, вышедшие и вызревшие из Киевской Руси, как и сама Россия есть производное смыслов, созданных на нашей территории.
Существенным отличием Киевской Руси от Московской Руси является то, что Киевская Русь мультикультурное явление (пересечение культур Юга и Севера, Запада и Востока), в то время как Московская Русь формировалась и существовала исключительно как монокультурое явление. Падение Киевской Руси связано с утратой ею своего мультикультурного качества, что неизбежно ввергало ее в пространство влияния Московской Руси. Поэтому новое возвышение Руси Киевской связано именно с многоязычием, мультикультурностью, веротерпимостью и идеологическим разнообразием.
Все это предстоит исследовать, изучить, освоить. Подлинная археология смысла в состоянии взорвать все традиционные и привычные представления бывшей советской и российской гуманитарной науки. Смысл Киевской Руси, самой русской и украинской культуры – коренится в этой земле, он скрыт в истории Киевской Руси, он незримо и подспудно присутствует в символическом пространстве всей территории, на которую когда-либо распространялось влияние Руси.
Свои корни наши ценности берут в содержании наших исторических традиций, а посему они похожи на ценности других культур – новой русской идеологии, формулируемой в "Русском журнале" (журнале "Пушкин") или американской "калифорнийской" идеологии. Тем не менее, в наших ценностях есть отличия от либертарианских представлений наших русских и американских коллег. Наши ценности сравнимы по содержанию с другими, но будут выращены из наших праисторических истоков, изнутри нашей культуры, а посему они окажутся внутри нашего смыслового пространства, будут опираться на наши духовные и общекультурные традиции, на то, что загадочно называется ментальностью.
Быть американцем нынче значит быть свободным гражданином мира. Быть русским чаще всего значит верить: в Бога, в Россию, в свою исключительную миссию. Быть украинцем значит быть хозяином. В слове "хозяин" звучит и свобода, и труд, и забота об окружающем мире. В нем нет оппозиции к другим самоопределениям, но в этом различении – корень различий сравниваемых культур: что культура ставит в основание. Мы в основание ставим принцип "хозяина", хозяина своей судьбы, хозяина своего дома и семьи, хозяйского отношения к делу. Быть хозяином – принцип онтологический, восходящий к исконно украинской традиции: так о себе говорят украинцы прошлых столетий; но и в европейской традиции этот принцип выражен как пастушество, а человек как пастырь.
Наши основные ценности – свобода, благосостояние, развитие. Государство для нас при этом не является основным инструментом обеспечения этих ценностей, каковым оно являлось ранее. В культурно-иторическом пространстве отсутствуют ценности, на которые государство могло бы опереться. Государство не может опереться ни на свободу, ни на благосостояние, потому что свободу ограничивает, а благосостояние обеспечивает для очень узкого круга. Государство отделилось от страны, живет своей жизнью, занято обычным накопительством, и по сути само является хутором. Оно лишь постольку оказывается инструментом, поскольку сможет обеспечивать развитие. Однако для того, чтобы обеспечивать развитие, оно должно полностью изменить свою природу.
Это не означает, что мы против государства, однако государство должно отступиться от своего доминирования и контроля. Удел государства – регулирование соотношения личного и общего интереса, но лишь через суд, гласно, открыто и на основании закона. Свободу, благосостояние и развитие все больше начинают обеспечивать негосударственные структуры. Гражданскому обществу, коммуникативным структурам и корпорациям мы придаем гораздо больший вес, нежели государству, тем более, нежели национальному государству. Роль государства как социального иструмента перенимают на себя корпорации, использующие гуманитарные технологии, и институты массовой коммуникации.
Свобода – то, что мы пытаемся обрести после обретения независимости. И свободу мы ценим выше, нежели равенство и социальную справедливость. Мы поддерживаем науку и искусство в качестве области свободного применения каждым своего таланта. Наши представления о семье строятся на свободном выборе типа брачных отношений, на открытом обсуждении вопросов быта, морали, раскрепощения женщины, сексуальных отношений, проблем наркомании и алкоголизма, на ответственности за будущее наших детей и родителей. Мы берем на себя ответственность за все происходящее в нашем доме, пытаясь обустроить его и ежечасно поддерживать в пригодном для жизни состоянии.
Мы доверяем личности более, нежели элите или государству. Мы ценим возможность рискового выбора больше, нежели умеренную безопасность. Мы стоим за новые технологии, где компьютер и Internet – наша непосредственная среда коммуникации. Структура нашей коммуникации – не иерархическая система, а Сеть, где нет центра и периферии, метрополии и провинции. Внутри нашей Сети мы строим равноценное общение, где каждый участник одинаково важен и доступен для всех.
Благосостояние, к которому мы стремимся, является для нас не буржуазным потребительством, но условием нашего развития. Свободное время, которое мы производим, мы предпочитаем добровольно инвестировать в собственное развитие. А наш досуг мы рассматриваем как неотделимую часть профессионального творчества и личного развития. Однако до сих пор классическим представлением о свободе и благосостоянии был хутор – свобода означала: отделиться ото всех и строить свое благосостояние. Поэтому развитие для нас есть та ценность, которую нам предстоит сконструировать и инсталлировать в нашу жизнь. Ниже мы объясним, как мы понимаем развитие.
Прежде всего мы мыслим свое украинское общество как общество независимых и зажиточных профессионалов. Быть профессионалом – один из самых важных смыслов, приобретаемых в качестве жизненной стратегии развития. Профессионализм должен быть поставлен во главу угла любой деятельности и всякой политики. Весь игровой пафос нынешней нелегальной конкуренции должен быть переведен в контекст легальной соревновательности профессионализма. Соревновательность и публичность, открытый конкурс и конкуренция – непосредственно сопровождающие профессионализм качества. Наш принцип – "пусть талант имеет успех, и честно заработанное потребляет открыто". Пусть на всех местах будут профессионалы, а среди них лидируют талантливые и умные люди. Институциональные структуры и корпорации должны поддерживать эти принципы на законодательном уровне, на уровне неписаных правил, на уровне морали. Так утверждается среда творческого отношения к любой профессии.
Наше мышление глобально, многомерно и несводимо к какой угодно одной ценности или одному направлению. Требование всесторонности и терпимости к чужому мнению и действию уберегает нас от ошибок. Мы патриоты своей культуры, но мы ценим и многие другие культуры. Единственной проблемой здесь для нас является: как наша культура может быть узнана и впитана в другие культуры, равно как и другие культуры представлены в нашей культуре. Поэтому мы стоим не за отделение, а за интеграцию нашей культуры в другие культуры, обеспечивая при этом ее развитие.
Мы доверяем жизнелюбию и энтузиазму молодости больше, нежели мудрости и осторожности старших. Мы смотрим в будущее, а не в прошлое, но мы предпочитаем знать прошлое лучше, нежели его знали до нас. Мы ищем себя внутри собственной исторически нашей корневой культуры, а не за ее пределами. Мы каждый свой шаг соизмеряем с содержанием истории и с традициями, а всякое новое содержание находим в глубинах архаичного. Мы не придаем значения идеологии, но не потому, что отвергаем какую-либо идеологию или идеологический принцип системной организации идей, а потому, что не используем идеологию в качестве инструмента организации собственных знаний и действий.
Мы считаем, что свой собственный смысл нужно выяснять для себя каждый день заново, а не однажды в идеологии, которую потом навязывать в массовом порядке. В этой роли идеологии мы предпочитаем простое и диалогичное изложение взглядов, и руководствуемся в своих действиях конкретными проектами, где описаны интересы участников, цели, этапы и время осуществления проектов, оставляя за рамками проблемы веры или идеологии участников проекта. Проект и есть смысл, который в него вложен, и он не нуждается в каком-либо идеологическом обосновании. Мы считаем, что теоретически осмысленный проект более инструментален, нежели идеология.
Мы не идеологические оппозиционеры и предпочитаем создавать новые смысловые пространства, нежели отстаивать одну из идеологический оппозиций внутри старых смыслов: из коммунистов и националистов мы не выбираем; мы считаем, что оба течения хуже, и нужны принципиально иные представления о мире, нежели одномерное классовое или одномерное национальное. Поэтому мы не против чего-либо и не за, мы создаем новое смысловое пространство, где нет этой оппозиции: "против" или "за". Наше мышление позитивно, и мы ни против чего не боремся. Кто не с нами, тот будет с нами. Наше будущее не когда-то, наше будущее теперь...
Крылья для Украины – дельта-план. Это вынашиваемая и воображаемая стратегия нынешней элиты, корни которой нужно искать в прошлом. В геоэкономическом смысле Московская Русь возникала как организация производства по принципу центр-периферия; Киевская Русь – как мост между Югом и Севером, на пути "из варягов в греки". Этот путь проходил вниз по Днепру, пересекал Черное море и упирался в Константинополь. Завоевание Киева новгородскими князьями в смысле геоэкономики было чисто торговым предприятием: освоение нового и богатого рынка.
Киевская Русь возникала в геоэкономическом смысле как торговое государство. В духовном и культурном плане Киев возникает лишь как передаточное звено иной культуры. Выполнив свою роль передаточного звена, распространив религию и духовное влияние с Юга на Север, Киев теряет свое организующее начало. В XII веке Киев теряет также свое значение и как торговый центр. Предприимчивые итальянские купцы устанавливают прямые связи между Византией, Малой Азией, Ближним Востоком, с одной стороны, и Западной Европой – с другой.
Дельта – принцип существования торгового государства Киевская Русь – уходит из рук наших купцов не только в силу изменения геополитического расклада, но и в силу изменения доминирующего способа хозяйствования – организации производства. Этот способ хозяйствования медленно, но верно перебирает на себя Московская Русь, и начинается эпоха этого государства.
Нынешние проекты местной элиты слишком хорошо узнаваемы из истории, чтобы не обращать внимание на их естественность. Китай – мощное государство, способное к организации производства товаров как широкого потребления, так и наукоемкого и высокотехнологичного производства. Тем не менее Китай находится далеко от Европы, и высокие транспортные издержки отдаляют его от этого богатого рынка. Польша имеет меньшие, но весьма значительные человеческие ресурсы, для подобного производства, но ее рабочая сила довольно дорогая. Украина сочетает в себе дешевизну рабочей силы Китая а также технологическую и промышленную мощь потенциально большую, нежели в той же Польше.
Нынешние коммерческие проекты украинской бизнес-элиты – проекты торговые, даже если вовлекают отечественный производственный сектор. Дельта – основной принцип и вся суть нынешнего периода накопления финансового и структурного капитала. Однако мы рассматриваем такой капитал с точки зрения его дальнейшего приложения. Иначе говоря, куда пойдут те деньги, которые сегодня зарабатываются и накапливаются? Если при этом мы говорим о переходном периоде, то куда происходит этот переход?
Основные оппозиции сегодняшнего дня – кому будет принадлежать "дельта". Коммунисты предлагают отдать государству и как бы поделить поровну между всеми гражданами. Националисты предлагают частично отдать государству, а частично поделить между корпорациями. Для нас же это неважно, поскольку не ясно дальнейшее использование этой накапливающейся "дельты". Нынешние свары киевских и региональных князей за право распоряжаться "дельтой" бесперспективны – в истории это уже было много раз, и нам не охота наблюдать повторения...
Мы же пытаемся обратить внимание на то обстоятельство, что без гуманитарных технологий, производящих человеческий капитал совсем иного качества, порождающих принципиально новые по смыслу сферы и сектора рынка, эта "дельта" в принципе не может быть использована, и тогда неважно, в чьих она руках: государства, корпораций или частных профессионалов.
Наш дельта-план иного рода – привлекать часть корпоративных средств на создание нового качества человеческого капитала при помощи гуманитарных технологий посредством открытых проектов. Четыре типа ресурсов существуют сегодня – деньги, власть, сырье и знания. Мы отдаем предпочтение знаниям в их практическом содержании – гуманитарным технологиям, которые, по нашему мнению, должны изменить картину мира в третьем тысячелетии.
Жизнь не потеряла смысл, просто имеющиеся лидеры не могут переосмыслить произошедшие перемены. Мы ощущаем недоступность многих секторов игрового пространства – особенно в области политики, экономических корпоративных структур, в области финансов, в области образования, в области науки и искусства. Мы наблюдаем непубличную, подковерную игру с ограниченным доступом игроков. На наш взгляд, произошло сужение игрового пространства, которое сделалось недоступным для многих, и эти многие вынуждены драться за те блага, которые в цивилизованных обществах считаются обыденными и общедоступными.
Неповоротливая, негибкая и неспособная к быстрому изменению институциональная система не в состоянии производить новые смысловые пространства. Нам предстоит создать сеть успешных корпораций, которые выработают и предложат совершенно новые, более открытые и доступные для участников правила игры. Нынче мы начинаем с создания новых образов будущего, его символов и знаков, пытаемся переосмыслить существующие традиции и обрести наново утерянный смысл.
Поддерживаемое нынешней элитой игровое пространство не позволяет воспроизводить старые и порождать новые смыслы. Плохо не потому, что плохо материально: в конце концов это можно пережить. Плохо потому, что тошно смотреть на ничтожные препирательства националистов и коммунистов, на сонмище бездарных и никчемных вождей, в среде которых лидеры отсутствуют настолько тотально, что от их речей даже мухи дохнут в подлете. Поэтому мы начинаем жизнь в принципиально ином измерении, в виртуальном пространстве, которого не понимают или даже боятся те, кто там жить не умеет. Это пространство не подлежит контролю, так как находится в области наших конвенциональных соглашений поверх всех институциональных структур.
Плохое материальное положение, неустроенность и многие трудности можно пережить, если только ощущать интерес к тому, что делаешь, если только видна перспектива. Наша перспектива – это общество свободных и независимых профессионалов, включенных в интересные социальные проекты, которые создают общество будущего. Наша конвенция – это конвенция о нашей перспективе, которая не будет связана ни с коммунизмом, ни с национализмом. Наше поколение – это поколение рубежа: молодые люди, которые уже сегодня заинтересованы в принципиально новых технологиях, активно их используют и могут быть нашими партнерами.
Перспективными для нас являются все области, смысл которых нам подвластен и позволяет производить наш образ жизни и наши о ней представления, вышеизложенные нами в виде ценностей. Мы прекрасно понимаем, что во многом это романтизм. Но это такой романтизм, который прагматичнее иного цинизма. Наши технологии гуманитарны, но человечность мы не рассматриваем как товар. Человечность является побочным бесплатным качеством производимых нами услуг и товаров на вполне коммерческой основе.
Мы действуем открыто и предпочитаем создавать новые сектора рынка, нежели устраивать грызню за старые. Мы стремимся к легальности и законопослушности там, где это не ограничивает нашу свободу. Мы верим на слово близким по духу, не подводим их и держим слово независимо от обстоятельств. Мы иначе понимаем свой долг перед будущим, но это не значит, что мы необязательны. Мы честны перед собой и перед будущим и верим в то, что честь, достоинство и самоуважение – не пустые слова.
Наукоемкие области бизнеса, передовые технологии, телекоммуникации, программное обеспечение, шоу-бизнес, журналистика, менеджмент, аналитика, стратегическое планирование, музыка, театр, литература, – там вы всегда найдете нас. Это не означает, что мы не занимаемся другой деятельностью, – просто мы рассматриваем эту другую деятельность как создание условий для новизны: для новых секторов рынка, новых стратегий в области политики и экономики, новых высокотехнологичных и наукоемких способов самоорганизации. Мы создатели нового смысла и хозяева нового смыслового поля.
Мы создаем новое игровое пространство с иным смыслом игры, в которую постепенно и ненасильственно вовлекаем других. Будучи втянутыми в наше игровое пространство, находясь в нашем смысловом поле, нелегальная экономика и непубличная политика приобретают обратный смысл. Поверх институтов и традиций мы создаем свои миллионные связи честной, открытой и неограничивающей свободу участников игры. Ее принцип простой: "у каждого должен быть свой шанс!" Мы терпеливы и делаем это постепенно, мы согласны много работать, чтобы однажды, проснувшись утром, ощутить, что – мир изменился!..
Последним делом было бы предлагать какую-либо идеологию. Век XX ознаменовал конец власти вождей, власти идеологий и власти империй. Вожди слепые вели слепых и нет к ним доверия более. Идеологи стали посмешищем на пепелище и к ним просто глухи: они говорят и их никто не слышит.
Американская Империя, оставшись в одиночестве, вынуждена отказаться от свалившейся на нее ответственности за все и за всех: даже если очень захочет, не сможет быть империей. Тому причиной магистрали производства мечты и реальности – Голливуд, Майкрософт, Internet – явления негосударственного порядка, до сих пор по достоинству не оцененные. Новые технологии не только перераспределяют власть, но и создают новое смысловое пространство этой власти. Формирование стереотипов поведения, формирование стандартов-процедур-правил технологического поведения, формирование структур и форматов коммуникаций – главные направления будущей борьбы в сфере культуры.
Мы же говорим о производстве новых гуманитарных технологий, где у нас есть свой шанс, сравнимый с шансами других культур.
Если принципом 80-90-х был принцип: "кто владеет информацией, тот владеет миром", то принципом наступающего столетия и возможно тысячелетия, будет принцип: "кто формирует смысл, тот оказывает доминирующее влияние на мировую культуру". Это влияние на мировую культуру и будет означать то, что раньше означало владение миром. Это не физическое владение пространством или перераспределением ресурсов: финансовых, структурных, человеческих, организационных, информационных и т.д. – это создание доминирующего в культуре пространства, через которое культура способна осмыслять самое себя, то есть пространства смысловой самоидентификации.
Формировать смысл означает разрабатывать, продвигать и применять гуманитарные технологии, способные не только порождать некоторое содержание, но порождать стандарты, правила, процедуры и форматы этого содержания, структуру его передачи-коммуникации, содержательное создание образов и стереотипов массового поведения, которые в будущем превратятся в знаки и архетипы мировой культуры.
Есть ли в этом смысле для Украины шанс? Готова ли она ответить на вызовы своего времени перед лицом своей, соседних и мировой культуры, вот что нынче заботит нас и наше поколение, "поколение рубежа", молодых людей, которые участвуют в создании того жизненного пространства, в котором еще успеют пожить... Нынче много статей и книг о том, как плохо, но весьма немногие думают и пишут о перспективе.
Культурный патриотизм
Прежде всего мы представляем культуру Киевской Руси. Эта культура существует всегда, независимо от наших желаний или паневропейских стремлений. Само вхождение в Европу представляется проблемой: с чем туда входить? Тот, чья культура не несет уникального смысла, не обладает отличной от других культур идентификацией, смыслообразующими архетипами и знаками, обречен постоянно жить и воспроизводить свою жизнь в чужом символическом пространстве.
Независимо от обретенной независимости, Украина частично продолжает жить в культурном пространстве России, частично насильно ввергается в культурное пространство США, частично в Европейское пространство – именно в такой последовательности. Смешно звучат слова об интеграции в Европу, ибо мы пока представляем пустое место, лишь гипотетически перспективное. Нам еще только предстоит стать кем-то, обрести собственный смысл, но мы все еще не знаем, кем мы должны стать, и какой в нас самих смысл.
Обращение к истокам – простой и естественный выход. Это единственное, что у нас под ногами, что можно раскопать, поднять, изучить, найти в нем смысл и на основании этого смысла произвести культурное самоопределение. Никакие внешние идентификации не смогут прояснить для нас смысл и существо украинского характера, украинской ментальности, украинской самобытности.
Любые идентификации с каким-либо надисторическим содержанием, будь-то класс, нация или раса, обречены на утрату смысла в силу их хронополитической несостоятельности, несоотнесенности ни с временем прошлого, ни с временем настоящего, а посему они не имеют и будущего. Нация не была измерением всей нам известной истории – это порождение немногим более 200 лет. Рассмотрение истории через национальное содержание есть такое же насилие над историей, каким раньше была классовая ее интерпретация.
Национальная самоидентификация недостаточна в общекультурном смысле. Каков бы ни был ее смысл – она лишь одномерное содержание, может быть более богатое, нежели классовое, но всего лишь одномерное. Культура многомерна, и как таковая содержит множество пластов. Внутри национальной идентификации мы длительное время не можем, да и, как нам кажется, вообще не сможем выработать идентификационную конвенцию: не потому, что этому кто-то сопротивляется, а именно в силу бедности самого содержания национального.
Более того, самым недоговариваемым и часто сознательно скрываемым основанием национализма является его языковое содержание. Именно к языковой идентификации сводится национализм, и именно это является яблоком раздора или камнем преткновения. Нормальной же ситуацией мы считаем свободное владение, свободный переход из языка в язык (английский, русский, украинский) десятки и сотни раз в день. Украинец это человек, владеющий двумя славянскими языками и еще каким-либо европейским. Противопоставление украинского и русского языка в Украине неизбежно ведет к актуализации хуторской культуры. Урбанистическая же культура изначально основывается на двух и более языках. Сама проблема языка акцентуирована чисто по соображениям исторического периода – она продиктована отторжением от советской империи. Но с тех пор, как это отторжение произошло, сама языковая проблема меняет свои содержательные очертания и оказывается укорененной в глубинные основания культуры.
Другая сторона – государственное двуязычие – неизбежно вводит нас в пространство доминирования России. Но как только мы перестаем ставить этот вопрос во главу угла и переводим разговор в область смыслов, не важно на каком языке – украинском, английском или русском – возникает шанс понимания не только внутри Украины, но и самой Украины для остального мира, возникает возможность культурного влияния Украины на остальной мир. Языковые отличия не будут являться проблемой в следующем столетии, в течение ближайших десяти лет произойдет процесс стирания языковых барьеров, – и культуры, которые оказались не готовы к смысловому производству, окажутся на периферии мировой культуры.
Украинец, даже русскоязычный, попав в Москву, Токио, Нью-Йорк, Пекин или на Ближний Восток, остается украинцем: по своим привычкам, по своему темпераменту, по своему типу организации жизненного пространства. Это социологический факт, не подлежащий опровержению никакими теориями или идеологиями. Поэтому мы настаиваем не на языковом, не на национальном, а на культурном патриотизме.
Поэтому мы говорим о патриотизме культуры как о более глубинном и естественном основании, на котором можно заключить элитную конвенцию и общественный договор, из которой производимым становится смысловой идентификационный код для всех других культур. Более того, мы говорим о погружении в собственную культуру. Более того, мы говорим о том, что русский язык и есть наш язык, как и другие наши языки, вышедшие и вызревшие из Киевской Руси, как и сама Россия есть производное смыслов, созданных на нашей территории.
Существенным отличием Киевской Руси от Московской Руси является то, что Киевская Русь мультикультурное явление (пересечение культур Юга и Севера, Запада и Востока), в то время как Московская Русь формировалась и существовала исключительно как монокультурое явление. Падение Киевской Руси связано с утратой ею своего мультикультурного качества, что неизбежно ввергало ее в пространство влияния Московской Руси. Поэтому новое возвышение Руси Киевской связано именно с многоязычием, мультикультурностью, веротерпимостью и идеологическим разнообразием.
Все это предстоит исследовать, изучить, освоить. Подлинная археология смысла в состоянии взорвать все традиционные и привычные представления бывшей советской и российской гуманитарной науки. Смысл Киевской Руси, самой русской и украинской культуры – коренится в этой земле, он скрыт в истории Киевской Руси, он незримо и подспудно присутствует в символическом пространстве всей территории, на которую когда-либо распространялось влияние Руси.
Основные ценности
Свои корни наши ценности берут в содержании наших исторических традиций, а посему они похожи на ценности других культур – новой русской идеологии, формулируемой в "Русском журнале" (журнале "Пушкин") или американской "калифорнийской" идеологии. Тем не менее, в наших ценностях есть отличия от либертарианских представлений наших русских и американских коллег. Наши ценности сравнимы по содержанию с другими, но будут выращены из наших праисторических истоков, изнутри нашей культуры, а посему они окажутся внутри нашего смыслового пространства, будут опираться на наши духовные и общекультурные традиции, на то, что загадочно называется ментальностью.
Быть американцем нынче значит быть свободным гражданином мира. Быть русским чаще всего значит верить: в Бога, в Россию, в свою исключительную миссию. Быть украинцем значит быть хозяином. В слове "хозяин" звучит и свобода, и труд, и забота об окружающем мире. В нем нет оппозиции к другим самоопределениям, но в этом различении – корень различий сравниваемых культур: что культура ставит в основание. Мы в основание ставим принцип "хозяина", хозяина своей судьбы, хозяина своего дома и семьи, хозяйского отношения к делу. Быть хозяином – принцип онтологический, восходящий к исконно украинской традиции: так о себе говорят украинцы прошлых столетий; но и в европейской традиции этот принцип выражен как пастушество, а человек как пастырь.
Наши основные ценности – свобода, благосостояние, развитие. Государство для нас при этом не является основным инструментом обеспечения этих ценностей, каковым оно являлось ранее. В культурно-иторическом пространстве отсутствуют ценности, на которые государство могло бы опереться. Государство не может опереться ни на свободу, ни на благосостояние, потому что свободу ограничивает, а благосостояние обеспечивает для очень узкого круга. Государство отделилось от страны, живет своей жизнью, занято обычным накопительством, и по сути само является хутором. Оно лишь постольку оказывается инструментом, поскольку сможет обеспечивать развитие. Однако для того, чтобы обеспечивать развитие, оно должно полностью изменить свою природу.
Это не означает, что мы против государства, однако государство должно отступиться от своего доминирования и контроля. Удел государства – регулирование соотношения личного и общего интереса, но лишь через суд, гласно, открыто и на основании закона. Свободу, благосостояние и развитие все больше начинают обеспечивать негосударственные структуры. Гражданскому обществу, коммуникативным структурам и корпорациям мы придаем гораздо больший вес, нежели государству, тем более, нежели национальному государству. Роль государства как социального иструмента перенимают на себя корпорации, использующие гуманитарные технологии, и институты массовой коммуникации.
Свобода – то, что мы пытаемся обрести после обретения независимости. И свободу мы ценим выше, нежели равенство и социальную справедливость. Мы поддерживаем науку и искусство в качестве области свободного применения каждым своего таланта. Наши представления о семье строятся на свободном выборе типа брачных отношений, на открытом обсуждении вопросов быта, морали, раскрепощения женщины, сексуальных отношений, проблем наркомании и алкоголизма, на ответственности за будущее наших детей и родителей. Мы берем на себя ответственность за все происходящее в нашем доме, пытаясь обустроить его и ежечасно поддерживать в пригодном для жизни состоянии.
Мы доверяем личности более, нежели элите или государству. Мы ценим возможность рискового выбора больше, нежели умеренную безопасность. Мы стоим за новые технологии, где компьютер и Internet – наша непосредственная среда коммуникации. Структура нашей коммуникации – не иерархическая система, а Сеть, где нет центра и периферии, метрополии и провинции. Внутри нашей Сети мы строим равноценное общение, где каждый участник одинаково важен и доступен для всех.
Благосостояние, к которому мы стремимся, является для нас не буржуазным потребительством, но условием нашего развития. Свободное время, которое мы производим, мы предпочитаем добровольно инвестировать в собственное развитие. А наш досуг мы рассматриваем как неотделимую часть профессионального творчества и личного развития. Однако до сих пор классическим представлением о свободе и благосостоянии был хутор – свобода означала: отделиться ото всех и строить свое благосостояние. Поэтому развитие для нас есть та ценность, которую нам предстоит сконструировать и инсталлировать в нашу жизнь. Ниже мы объясним, как мы понимаем развитие.
Прежде всего мы мыслим свое украинское общество как общество независимых и зажиточных профессионалов. Быть профессионалом – один из самых важных смыслов, приобретаемых в качестве жизненной стратегии развития. Профессионализм должен быть поставлен во главу угла любой деятельности и всякой политики. Весь игровой пафос нынешней нелегальной конкуренции должен быть переведен в контекст легальной соревновательности профессионализма. Соревновательность и публичность, открытый конкурс и конкуренция – непосредственно сопровождающие профессионализм качества. Наш принцип – "пусть талант имеет успех, и честно заработанное потребляет открыто". Пусть на всех местах будут профессионалы, а среди них лидируют талантливые и умные люди. Институциональные структуры и корпорации должны поддерживать эти принципы на законодательном уровне, на уровне неписаных правил, на уровне морали. Так утверждается среда творческого отношения к любой профессии.
Наше мышление глобально, многомерно и несводимо к какой угодно одной ценности или одному направлению. Требование всесторонности и терпимости к чужому мнению и действию уберегает нас от ошибок. Мы патриоты своей культуры, но мы ценим и многие другие культуры. Единственной проблемой здесь для нас является: как наша культура может быть узнана и впитана в другие культуры, равно как и другие культуры представлены в нашей культуре. Поэтому мы стоим не за отделение, а за интеграцию нашей культуры в другие культуры, обеспечивая при этом ее развитие.
Мы доверяем жизнелюбию и энтузиазму молодости больше, нежели мудрости и осторожности старших. Мы смотрим в будущее, а не в прошлое, но мы предпочитаем знать прошлое лучше, нежели его знали до нас. Мы ищем себя внутри собственной исторически нашей корневой культуры, а не за ее пределами. Мы каждый свой шаг соизмеряем с содержанием истории и с традициями, а всякое новое содержание находим в глубинах архаичного. Мы не придаем значения идеологии, но не потому, что отвергаем какую-либо идеологию или идеологический принцип системной организации идей, а потому, что не используем идеологию в качестве инструмента организации собственных знаний и действий.
Мы считаем, что свой собственный смысл нужно выяснять для себя каждый день заново, а не однажды в идеологии, которую потом навязывать в массовом порядке. В этой роли идеологии мы предпочитаем простое и диалогичное изложение взглядов, и руководствуемся в своих действиях конкретными проектами, где описаны интересы участников, цели, этапы и время осуществления проектов, оставляя за рамками проблемы веры или идеологии участников проекта. Проект и есть смысл, который в него вложен, и он не нуждается в каком-либо идеологическом обосновании. Мы считаем, что теоретически осмысленный проект более инструментален, нежели идеология.
Мы не идеологические оппозиционеры и предпочитаем создавать новые смысловые пространства, нежели отстаивать одну из идеологический оппозиций внутри старых смыслов: из коммунистов и националистов мы не выбираем; мы считаем, что оба течения хуже, и нужны принципиально иные представления о мире, нежели одномерное классовое или одномерное национальное. Поэтому мы не против чего-либо и не за, мы создаем новое смысловое пространство, где нет этой оппозиции: "против" или "за". Наше мышление позитивно, и мы ни против чего не боремся. Кто не с нами, тот будет с нами. Наше будущее не когда-то, наше будущее теперь...
Дельта-план
Крылья для Украины – дельта-план. Это вынашиваемая и воображаемая стратегия нынешней элиты, корни которой нужно искать в прошлом. В геоэкономическом смысле Московская Русь возникала как организация производства по принципу центр-периферия; Киевская Русь – как мост между Югом и Севером, на пути "из варягов в греки". Этот путь проходил вниз по Днепру, пересекал Черное море и упирался в Константинополь. Завоевание Киева новгородскими князьями в смысле геоэкономики было чисто торговым предприятием: освоение нового и богатого рынка.
Киевская Русь возникала в геоэкономическом смысле как торговое государство. В духовном и культурном плане Киев возникает лишь как передаточное звено иной культуры. Выполнив свою роль передаточного звена, распространив религию и духовное влияние с Юга на Север, Киев теряет свое организующее начало. В XII веке Киев теряет также свое значение и как торговый центр. Предприимчивые итальянские купцы устанавливают прямые связи между Византией, Малой Азией, Ближним Востоком, с одной стороны, и Западной Европой – с другой.
Дельта – принцип существования торгового государства Киевская Русь – уходит из рук наших купцов не только в силу изменения геополитического расклада, но и в силу изменения доминирующего способа хозяйствования – организации производства. Этот способ хозяйствования медленно, но верно перебирает на себя Московская Русь, и начинается эпоха этого государства.
Нынешние проекты местной элиты слишком хорошо узнаваемы из истории, чтобы не обращать внимание на их естественность. Китай – мощное государство, способное к организации производства товаров как широкого потребления, так и наукоемкого и высокотехнологичного производства. Тем не менее Китай находится далеко от Европы, и высокие транспортные издержки отдаляют его от этого богатого рынка. Польша имеет меньшие, но весьма значительные человеческие ресурсы, для подобного производства, но ее рабочая сила довольно дорогая. Украина сочетает в себе дешевизну рабочей силы Китая а также технологическую и промышленную мощь потенциально большую, нежели в той же Польше.
Нынешние коммерческие проекты украинской бизнес-элиты – проекты торговые, даже если вовлекают отечественный производственный сектор. Дельта – основной принцип и вся суть нынешнего периода накопления финансового и структурного капитала. Однако мы рассматриваем такой капитал с точки зрения его дальнейшего приложения. Иначе говоря, куда пойдут те деньги, которые сегодня зарабатываются и накапливаются? Если при этом мы говорим о переходном периоде, то куда происходит этот переход?
Основные оппозиции сегодняшнего дня – кому будет принадлежать "дельта". Коммунисты предлагают отдать государству и как бы поделить поровну между всеми гражданами. Националисты предлагают частично отдать государству, а частично поделить между корпорациями. Для нас же это неважно, поскольку не ясно дальнейшее использование этой накапливающейся "дельты". Нынешние свары киевских и региональных князей за право распоряжаться "дельтой" бесперспективны – в истории это уже было много раз, и нам не охота наблюдать повторения...
Мы же пытаемся обратить внимание на то обстоятельство, что без гуманитарных технологий, производящих человеческий капитал совсем иного качества, порождающих принципиально новые по смыслу сферы и сектора рынка, эта "дельта" в принципе не может быть использована, и тогда неважно, в чьих она руках: государства, корпораций или частных профессионалов.
Наш дельта-план иного рода – привлекать часть корпоративных средств на создание нового качества человеческого капитала при помощи гуманитарных технологий посредством открытых проектов. Четыре типа ресурсов существуют сегодня – деньги, власть, сырье и знания. Мы отдаем предпочтение знаниям в их практическом содержании – гуманитарным технологиям, которые, по нашему мнению, должны изменить картину мира в третьем тысячелетии.
Игровое пространство
Жизнь не потеряла смысл, просто имеющиеся лидеры не могут переосмыслить произошедшие перемены. Мы ощущаем недоступность многих секторов игрового пространства – особенно в области политики, экономических корпоративных структур, в области финансов, в области образования, в области науки и искусства. Мы наблюдаем непубличную, подковерную игру с ограниченным доступом игроков. На наш взгляд, произошло сужение игрового пространства, которое сделалось недоступным для многих, и эти многие вынуждены драться за те блага, которые в цивилизованных обществах считаются обыденными и общедоступными.
Неповоротливая, негибкая и неспособная к быстрому изменению институциональная система не в состоянии производить новые смысловые пространства. Нам предстоит создать сеть успешных корпораций, которые выработают и предложат совершенно новые, более открытые и доступные для участников правила игры. Нынче мы начинаем с создания новых образов будущего, его символов и знаков, пытаемся переосмыслить существующие традиции и обрести наново утерянный смысл.
Поддерживаемое нынешней элитой игровое пространство не позволяет воспроизводить старые и порождать новые смыслы. Плохо не потому, что плохо материально: в конце концов это можно пережить. Плохо потому, что тошно смотреть на ничтожные препирательства националистов и коммунистов, на сонмище бездарных и никчемных вождей, в среде которых лидеры отсутствуют настолько тотально, что от их речей даже мухи дохнут в подлете. Поэтому мы начинаем жизнь в принципиально ином измерении, в виртуальном пространстве, которого не понимают или даже боятся те, кто там жить не умеет. Это пространство не подлежит контролю, так как находится в области наших конвенциональных соглашений поверх всех институциональных структур.
Плохое материальное положение, неустроенность и многие трудности можно пережить, если только ощущать интерес к тому, что делаешь, если только видна перспектива. Наша перспектива – это общество свободных и независимых профессионалов, включенных в интересные социальные проекты, которые создают общество будущего. Наша конвенция – это конвенция о нашей перспективе, которая не будет связана ни с коммунизмом, ни с национализмом. Наше поколение – это поколение рубежа: молодые люди, которые уже сегодня заинтересованы в принципиально новых технологиях, активно их используют и могут быть нашими партнерами.
Перспективными для нас являются все области, смысл которых нам подвластен и позволяет производить наш образ жизни и наши о ней представления, вышеизложенные нами в виде ценностей. Мы прекрасно понимаем, что во многом это романтизм. Но это такой романтизм, который прагматичнее иного цинизма. Наши технологии гуманитарны, но человечность мы не рассматриваем как товар. Человечность является побочным бесплатным качеством производимых нами услуг и товаров на вполне коммерческой основе.
Мы действуем открыто и предпочитаем создавать новые сектора рынка, нежели устраивать грызню за старые. Мы стремимся к легальности и законопослушности там, где это не ограничивает нашу свободу. Мы верим на слово близким по духу, не подводим их и держим слово независимо от обстоятельств. Мы иначе понимаем свой долг перед будущим, но это не значит, что мы необязательны. Мы честны перед собой и перед будущим и верим в то, что честь, достоинство и самоуважение – не пустые слова.
Наукоемкие области бизнеса, передовые технологии, телекоммуникации, программное обеспечение, шоу-бизнес, журналистика, менеджмент, аналитика, стратегическое планирование, музыка, театр, литература, – там вы всегда найдете нас. Это не означает, что мы не занимаемся другой деятельностью, – просто мы рассматриваем эту другую деятельность как создание условий для новизны: для новых секторов рынка, новых стратегий в области политики и экономики, новых высокотехнологичных и наукоемких способов самоорганизации. Мы создатели нового смысла и хозяева нового смыслового поля.
Мы создаем новое игровое пространство с иным смыслом игры, в которую постепенно и ненасильственно вовлекаем других. Будучи втянутыми в наше игровое пространство, находясь в нашем смысловом поле, нелегальная экономика и непубличная политика приобретают обратный смысл. Поверх институтов и традиций мы создаем свои миллионные связи честной, открытой и неограничивающей свободу участников игры. Ее принцип простой: "у каждого должен быть свой шанс!" Мы терпеливы и делаем это постепенно, мы согласны много работать, чтобы однажды, проснувшись утром, ощутить, что – мир изменился!..
