Халифат последнее время используется скорее, как пугало, а не как концепция политической организации общества и пространства. Но прежде чем, чего-либо пугаться, наверно, надо понять — а что это такое? Каково значение «халифатизма» в человеческой цивилизации? Чего стоит опасаться? Почему бы не разобраться в реальной истории и теории Халифата?
Халифат несет в себе двоякий смысл. С одной стороны, это форма власти, которая реализуется халифом, сосредоточившим в своих руках религиозно-политическое руководство.
С другой стороны, халифат – понятие, которое охватывает всех мусульман. В Коране Бог говорит, что «установит на земле наместника» в лице человека (2:30). Таким образом, каждый мусульманин считается наместником Бога на земле и призван следить за исполнением Его законов.
Согласно известному хадису, праведный халифат продлится 30 лет после смерти Пророка Мухаммеда и будет вновь установлен перед Концом света, когда придет Имам Махди, которого и признает халифом вся умма.
Халифат, с точки зрения исламской политической доктрины, вообще не стоит сводить исключительно к общемусульманскому государству имперского типа, такому, каким он был на определенном этапе в раннем Средневековье.
На самом деле, вопрос гораздо шире. Халифат – это политическая организация Божьего наместничества, институт политического присутствия и измерения Ислама на Земле. Оно может иметь разные формы и выражаться в том или ином случае по-своему. Но в основе каждого подхода один принцип – Халифат должен олицетворять центр уммы, символизировать единство и структурировать ее.
Халиф является не только наместником Пророка, но и представителем всех мусульман, от имени которых он выступает. В этой связи Абу Аля Маудиди пишет:
Но, согласно исламской политической доктрине, от имени Аллаха верховную власть на земле осуществляет умма. Халиф же является ее, а также Пророка, наместником и представителем, но – это важно! – не Самого Аллаха.
Общине принадлежит право не уступить свои полномочия «самому лучшему» своему представителю, а только поручить ему руководить ею. Ответственность халифа перед общиной, что должно выражаться в следовании нормам Ислама и руководстве в соответствии с ними, – основа легитимности его власти.
Иными словами, определенный суверенитет имеет не только правитель, но и каждый член общины, который также является своего рода халифом. Власть же в абсолютном смысле слова как таковую осуществляет Аллах.
Таким образом, не отчужденность политической власти от общины и его отдельного представителя считается в Исламе религиозным предписанием.
Между тем, подавляющее большинство мусульман исходят из того, что правитель должен быть подконтролен общине, а власть халифа имеет прикладной, функциональный, а не сакральный характер. Ибн Таймия в труде «Правовая политика Шариата» и Ибн Хазм в «Трактате о народах и религиях» писали, что Ислам рассматривает правителя лишь первым среди равных.
Основой для этого служат аяты Корана, где Бог хвалит мусульман, «которые совещаются между собой о делах» (42:38), и предписывает Пророку: «и советуйся с ними о делах» (3:159). В толковании последнего аята приводится в комментариях хадис:
Так, в мединский период жизни Пророка Халифат был джамаатом (общиной), а не государством.
Во времена поздних Аббасидов Халифат стал своего рода конфедерацией эмиратов, а централизованная власть халифа оказалась делегированной на места. Халифат тогда даже больше напоминал некую надгосударственную структуру, своего рода центр, штаб-квартиру международной исламской организации того времени.
В османский период халиф сосредотачивал в своих руках функции главы огромной империи и религиозно-политического лидера трансграничной уммы, мирового сообщества мусульман. Например, даже в Российской империи, в соответствии с Кючук-Кайнаджирским мирным договором, османский султан признавался как халиф (в смысле религиозный лидер) всех мусульман, в том числе российских подданных, исповедующих Ислам. Османский правитель таким образом чем-то напоминал Папу Римского или Папа Римский его.
Странно, что сегодня, когда говорят о Халифате, в том числе в среде ученых-богословов, разумеют, как правило, лишь одну из его форм, адекватную определенному периоду истории и геополитической ситуации раннего Средневековья.
Иными словами, оказалась законсервированной одна из возможных моделей, не самая удачная сегодня, и она выдается за единственно возможную.
Сегодня принято придавать чуть ли не мистический, какой-то сакральный, оттенок исламской терминологии и исламским институтам, в том числе политическим. Речь не идет о смысле и принципиальных моментах политической доктрины Ислама, а лишь об отдельных формах их выражения в определенных ситуациях. Так, консервации и чуть ли не сакрализации подверглась раннеаббасидская и раннеосманская модель Халифата.
Этим самым политическая теория Ислама мифологизируется и отрывается в сознании людей от реальности. Массы начинают ассоциировать Шариат, Халифат и даже фикх с почти сказочными образами, с абсолютно иррациональными и плохо поддающимися преломлению на реальную современную почву моделями. С другой стороны, благодаря этой гипертрофированной приверженности к средневековой лексике, методологии, видению мира у стороннего наблюдателя складывается впечатление о мусульманах, как о пришельцах из прошлого.
Однако все то, о чем мы говорим, спокойно переводится и формулируется на современном языке, в том числе на язык политологии и социологии. Это касается и Халифата, который, как и другие элементы политической доктрины Ислама, является достаточно гибким институтом, его рамки предполагают большой коридор для политического творчества.
На протяжении столетий в исламском мире так и было. Одни модели сменяли другие, но все они основывались на общих принципах. Только в наше время умма почему-то отказалась от этой работы, и, как следствие, многим показалось, что Халифат может быть только таким, как, скажем, в VIII или XVI вв.
Учитывая весь исторический опыт, практику и теоретические наработки, сегодня необходимо искать наиболее приемлемый и адекватный вариант Халифата, творчески в соответствии с нормами Шариата реализуя общий принцип Божьего наместничества на Земле.
Может, будет разработана концепция «коллективного халифа», коллективного руководства Халифатом, т. е. в соответствии с принципом Шуры (совещательность). Или идея сменного халифа, т. е. временного правления, например, на 5 или 10 лет. Структуру и концепцию диктует время!
Например, в 90-е весьма популярной была концепция «экстерриториального халифата» одного из лидеров мусульман Британии Калима Сиддики. Он не привязывал халифат к какой-то географии, территориям, государствам, для него это, скорее, общественно-политическая конфедерация общин и мусульманских диаспор, живущих за пределами традиционной зоны распространения Ислама. Последним он вообще отводил решающую роль в развитии уммы.
Что касается территориального объединения, то оно может пойти по каналам, например, Организации Исламского сотрудничества (бывшая Организация Исламская конференция). Разговоры о культурной, политической и экономической интеграции мусульманских стран ведутся уже очень давно, пока, правда, с незначительный эффектом.
Но при определенных благоприятных условиях, создаваемых «Арабской весной», о чем сегодня свидетельствуют многие специалисты, этот процесс вполне способен активизироваться, и Халифат в плане территориальной организации, будет чем-то напоминать Европейское сообщество на Юге и Востоке планеты.
Т. е. за образец интеграции исламского мира вполне подойдет ЕС-овский вариант, только более централизованный и с учетом ошибок европейцев. Данная форма территориально-государственной организации по форме, кстати, напоминает чем-то позднееаббасидский период Халифата.
Глава такой конфедерации, генеральный секретарь обновленного ОИК, станет своего рода халифом. Он может даже так не называться, главное – ведь суть, а не название.
Для мусульманских общин за пределами Халифата его глава также будет религиозно-политическим лидером. Но они не будут как таковыми гражданами Халифата. Это весьма актуально для СНГ.
Аналогии, конечно, страдают, но для какого-то уточнения роль современного халифа можно сравнить с Папой Римским, который возглавляет католиков по всему миру, или, скажем, с Патриархом всея Руси, который является религиозным лидером не только для православных России, но и многих других стран. Правда у него будут, помимо сугубо религиозных функций, еще и задачи по реализации вполне конкретных практических интересов мусульман.
Арабский, и в целом исламский мир, – единый организм, развитие которого обуславливается общими факторами. Это лучше многих специалистов по региону интуитивно, но четко уловил генерал-геополитик Леонид Ивашов.
Как подчеркивает российский генерал, «исламский мир просто обязан искать выход из этого положения. Одна из задач, которая стоит перед ним – возможен ли симбиоз, синтез между традиционными духовными и нравственными ценностями ислама, и необходимостью модернизации».
Здесь эксперт по-своему повторил тезис тех арабских аналитиков, которые не устают уверять, что нестабильность в регионе сохранится до тех пор, пока он вновь не станет единым консолидированным целым. Пусть не халифатом по названию, но чем-то вроде «мусульманского ЕС».
Потребность в надгосударственном центре, олицетворяющем умму, концентрирующем ее потенциал, направляющем ее волю, все более необходим сегодня. Умма переходит от обороны к развитию. А это невозможно при нынешнем раскладе – когда господствует децентрализация, есть множество автономных проектов, несколько действующих сил и т. д.
Это хорошо при обороне: если один из центров оказывается парализованном или уничтоженным – активность проявляет другой. Такое сопротивление практически невозможно подавить. Это одна из главных причин, почему умма выдерживает все, сваливающиеся на нее напасти – от язычников-монголов и крестоносцев до колониалистов и секуляристов. Но при наступлении подобное положение вещей губительно, оно сводит на нет перспективы эффективной экспансии. Отсутствие скоординированности не позволит эффективно развиваться, все развалиться на первых шагах.
Поэтому крайне необходим какой-то центр, коллективный мозг. Это условие эффективного цивилизационного прорыва.
Созданные или реформированные в новом духе международные региональные организации (вроде ОИС) на определенном этапе могут вступить в близкое соприкосновение с неправительственными международными организациями исламского мира, которые все более будут развиваться и укрепляться, что усиливает шансы мусульман в конкурентной борьбе за «место под солнцем».
Исламские НПО за короткий срок стали весомым фактором политики в мусульманском мире. И эта тенденция, скорее всего, сохранится и усилится. Они опираются на высвобождающийся интеллектуальный потенциал мусульманских общин, проживающих за пределами своей исторической родины, и на общее укрепление в последнее время негосударственной политики.
Однако полностью перспективы у межгосударственных межправительственных организаций исламского мира отрицать, конечно, нельзя. Процесс региональной интеграции может резко активизироваться в ближайшие годы, в том случае если успешно завершится разворачивающаяся сейчас в мусульманских странах смена элит и будет принята общая идеологическая платформа, которой, в принципе, и может явиться преломленная к современным процессам исламская политическая доктрина.
Серьезная проблема тут – арабо-персидское, суннитско-шиитское противостояние. Возрождение суннитской империи, нового халифата, халифата 2.0, в основе которого – эрдогановская посткемалистская Анкара, саудовский Эр-Рияд, васатийский Кувейт, Катар с его медиа, постмубараковский проихвановский Каир, ядерный Исламабад, технологии Малайзии и Индонезии или, другими словами, турецкая расчетливость, прагматизм и менеджмент, ресурсы и хитрость Залива, египетская пассионарность, креативность и стратегическая глубина, пакистанское атомное оружие, трудолюбие и наукоемкие разработки Юго-Восточной Азии наталкивается на возрождение персидской империи, поднявшей над собой знамя интернационального глобального политического шиизма.
Исламский мир пробуждается. Он пытается оправиться от разложения и ударов XVIII – XX вв. Прав был классик Тойнби, который в свое время на удивление многим назвал похороны Ислама, объявленные еще великим Гегелем, преждевременными. В «Постижении истории» он был вынужден констатировать не только «бодрствование» исламской цивилизации как таковой, но также и то, что «в свете предыдущей истории весьма опрометчиво подписывать смертный приговор такому живучему учреждению, каким является халифат… Потенциал его оказался столь велик, что он не только пережил века, но и дважды возрождался из небытия».
Халифат несет в себе двоякий смысл. С одной стороны, это форма власти, которая реализуется халифом, сосредоточившим в своих руках религиозно-политическое руководство.
С другой стороны, халифат – понятие, которое охватывает всех мусульман. В Коране Бог говорит, что «установит на земле наместника» в лице человека (2:30). Таким образом, каждый мусульманин считается наместником Бога на земле и призван следить за исполнением Его законов.
Согласно известному хадису, праведный халифат продлится 30 лет после смерти Пророка Мухаммеда и будет вновь установлен перед Концом света, когда придет Имам Махди, которого и признает халифом вся умма.
Полномочия халифу делегирует умма
Халифат, с точки зрения исламской политической доктрины, вообще не стоит сводить исключительно к общемусульманскому государству имперского типа, такому, каким он был на определенном этапе в раннем Средневековье.
На самом деле, вопрос гораздо шире. Халифат – это политическая организация Божьего наместничества, институт политического присутствия и измерения Ислама на Земле. Оно может иметь разные формы и выражаться в том или ином случае по-своему. Но в основе каждого подхода один принцип – Халифат должен олицетворять центр уммы, символизировать единство и структурировать ее.
Халиф является не только наместником Пророка, но и представителем всех мусульман, от имени которых он выступает. В этой связи Абу Аля Маудиди пишет:
«Согласно Исламу, человек является представителем Аллаха на земле, Его наместником. Поэтому он призван, используя добродетели и способности, данные ему Богом, выполнять предписания Аллаха в этом мире в пределах, определяемых Им. Тот, кто будет руководить этим процессом, и является «халифом».
Но, согласно исламской политической доктрине, от имени Аллаха верховную власть на земле осуществляет умма. Халиф же является ее, а также Пророка, наместником и представителем, но – это важно! – не Самого Аллаха.
Общине принадлежит право не уступить свои полномочия «самому лучшему» своему представителю, а только поручить ему руководить ею. Ответственность халифа перед общиной, что должно выражаться в следовании нормам Ислама и руководстве в соответствии с ними, – основа легитимности его власти.
Иными словами, определенный суверенитет имеет не только правитель, но и каждый член общины, который также является своего рода халифом. Власть же в абсолютном смысле слова как таковую осуществляет Аллах.
Таким образом, не отчужденность политической власти от общины и его отдельного представителя считается в Исламе религиозным предписанием.
Между тем, подавляющее большинство мусульман исходят из того, что правитель должен быть подконтролен общине, а власть халифа имеет прикладной, функциональный, а не сакральный характер. Ибн Таймия в труде «Правовая политика Шариата» и Ибн Хазм в «Трактате о народах и религиях» писали, что Ислам рассматривает правителя лишь первым среди равных.
Основой для этого служат аяты Корана, где Бог хвалит мусульман, «которые совещаются между собой о делах» (42:38), и предписывает Пророку: «и советуйся с ними о делах» (3:159). В толковании последнего аята приводится в комментариях хадис:
«Воистину Аллах и Его Посланник не нуждаются в советах, но предписал их Всевышний из милости к моей умме. Прибегший к совету доберется до истины, а пренебрегший им обязательно совершит ошибку».
Что было на самом деле
Так, в мединский период жизни Пророка Халифат был джамаатом (общиной), а не государством.
Во времена поздних Аббасидов Халифат стал своего рода конфедерацией эмиратов, а централизованная власть халифа оказалась делегированной на места. Халифат тогда даже больше напоминал некую надгосударственную структуру, своего рода центр, штаб-квартиру международной исламской организации того времени.
В османский период халиф сосредотачивал в своих руках функции главы огромной империи и религиозно-политического лидера трансграничной уммы, мирового сообщества мусульман. Например, даже в Российской империи, в соответствии с Кючук-Кайнаджирским мирным договором, османский султан признавался как халиф (в смысле религиозный лидер) всех мусульман, в том числе российских подданных, исповедующих Ислам. Османский правитель таким образом чем-то напоминал Папу Римского или Папа Римский его.
Странно, что сегодня, когда говорят о Халифате, в том числе в среде ученых-богословов, разумеют, как правило, лишь одну из его форм, адекватную определенному периоду истории и геополитической ситуации раннего Средневековья.
Иными словами, оказалась законсервированной одна из возможных моделей, не самая удачная сегодня, и она выдается за единственно возможную.
Как это может быть сегодня?
Сегодня принято придавать чуть ли не мистический, какой-то сакральный, оттенок исламской терминологии и исламским институтам, в том числе политическим. Речь не идет о смысле и принципиальных моментах политической доктрины Ислама, а лишь об отдельных формах их выражения в определенных ситуациях. Так, консервации и чуть ли не сакрализации подверглась раннеаббасидская и раннеосманская модель Халифата.
Этим самым политическая теория Ислама мифологизируется и отрывается в сознании людей от реальности. Массы начинают ассоциировать Шариат, Халифат и даже фикх с почти сказочными образами, с абсолютно иррациональными и плохо поддающимися преломлению на реальную современную почву моделями. С другой стороны, благодаря этой гипертрофированной приверженности к средневековой лексике, методологии, видению мира у стороннего наблюдателя складывается впечатление о мусульманах, как о пришельцах из прошлого.
Однако все то, о чем мы говорим, спокойно переводится и формулируется на современном языке, в том числе на язык политологии и социологии. Это касается и Халифата, который, как и другие элементы политической доктрины Ислама, является достаточно гибким институтом, его рамки предполагают большой коридор для политического творчества.
На протяжении столетий в исламском мире так и было. Одни модели сменяли другие, но все они основывались на общих принципах. Только в наше время умма почему-то отказалась от этой работы, и, как следствие, многим показалось, что Халифат может быть только таким, как, скажем, в VIII или XVI вв.
Учитывая весь исторический опыт, практику и теоретические наработки, сегодня необходимо искать наиболее приемлемый и адекватный вариант Халифата, творчески в соответствии с нормами Шариата реализуя общий принцип Божьего наместничества на Земле.
Может, будет разработана концепция «коллективного халифа», коллективного руководства Халифатом, т. е. в соответствии с принципом Шуры (совещательность). Или идея сменного халифа, т. е. временного правления, например, на 5 или 10 лет. Структуру и концепцию диктует время!
Например, в 90-е весьма популярной была концепция «экстерриториального халифата» одного из лидеров мусульман Британии Калима Сиддики. Он не привязывал халифат к какой-то географии, территориям, государствам, для него это, скорее, общественно-политическая конфедерация общин и мусульманских диаспор, живущих за пределами традиционной зоны распространения Ислама. Последним он вообще отводил решающую роль в развитии уммы.
Что касается территориального объединения, то оно может пойти по каналам, например, Организации Исламского сотрудничества (бывшая Организация Исламская конференция). Разговоры о культурной, политической и экономической интеграции мусульманских стран ведутся уже очень давно, пока, правда, с незначительный эффектом.
Но при определенных благоприятных условиях, создаваемых «Арабской весной», о чем сегодня свидетельствуют многие специалисты, этот процесс вполне способен активизироваться, и Халифат в плане территориальной организации, будет чем-то напоминать Европейское сообщество на Юге и Востоке планеты.
Т. е. за образец интеграции исламского мира вполне подойдет ЕС-овский вариант, только более централизованный и с учетом ошибок европейцев. Данная форма территориально-государственной организации по форме, кстати, напоминает чем-то позднееаббасидский период Халифата.
Глава такой конфедерации, генеральный секретарь обновленного ОИК, станет своего рода халифом. Он может даже так не называться, главное – ведь суть, а не название.
Для мусульманских общин за пределами Халифата его глава также будет религиозно-политическим лидером. Но они не будут как таковыми гражданами Халифата. Это весьма актуально для СНГ.
Аналогии, конечно, страдают, но для какого-то уточнения роль современного халифа можно сравнить с Папой Римским, который возглавляет католиков по всему миру, или, скажем, с Патриархом всея Руси, который является религиозным лидером не только для православных России, но и многих других стран. Правда у него будут, помимо сугубо религиозных функций, еще и задачи по реализации вполне конкретных практических интересов мусульман.
Арабский, и в целом исламский мир, – единый организм, развитие которого обуславливается общими факторами. Это лучше многих специалистов по региону интуитивно, но четко уловил генерал-геополитик Леонид Ивашов.
«Говоря о революции в Египте, необходимо говорить обо всем арабском, и еще шире, об исламском мире в целом», – указывает он.
«Несмотря на то, что в пределах исламского мира находятся крупнейшие на планете запасы углеводородного сырья и проходят стратегически важные коммуникации, он долгое время находился в «хвосте» мировых исторических процессов, – отметил генерал. – В социально-экономическом отношении этот регион после Африки наиболее отстающий. Но парадокс состоит в том, что 21 арабская страна сегодня 1,5 триллиона долларов фактически инвестирует в экономику западных стран, и лишь 10 миллиардов остаются на развитие собственной экономики. Таким образом, странам заранее задается экономическая отсталость».
Как подчеркивает российский генерал, «исламский мир просто обязан искать выход из этого положения. Одна из задач, которая стоит перед ним – возможен ли симбиоз, синтез между традиционными духовными и нравственными ценностями ислама, и необходимостью модернизации».
«Именно в рамках единого государства, новой империи – халифата – возможно решение проблем народов исламского мира, тем более что в этом регионе сосредоточены значительные богатства и капиталы», – уверен Ивашов.
Здесь эксперт по-своему повторил тезис тех арабских аналитиков, которые не устают уверять, что нестабильность в регионе сохранится до тех пор, пока он вновь не станет единым консолидированным целым. Пусть не халифатом по названию, но чем-то вроде «мусульманского ЕС».
Потребность в надгосударственном центре, олицетворяющем умму, концентрирующем ее потенциал, направляющем ее волю, все более необходим сегодня. Умма переходит от обороны к развитию. А это невозможно при нынешнем раскладе – когда господствует децентрализация, есть множество автономных проектов, несколько действующих сил и т. д.
Это хорошо при обороне: если один из центров оказывается парализованном или уничтоженным – активность проявляет другой. Такое сопротивление практически невозможно подавить. Это одна из главных причин, почему умма выдерживает все, сваливающиеся на нее напасти – от язычников-монголов и крестоносцев до колониалистов и секуляристов. Но при наступлении подобное положение вещей губительно, оно сводит на нет перспективы эффективной экспансии. Отсутствие скоординированности не позволит эффективно развиваться, все развалиться на первых шагах.
Поэтому крайне необходим какой-то центр, коллективный мозг. Это условие эффективного цивилизационного прорыва.
НПО и Халифат
Созданные или реформированные в новом духе международные региональные организации (вроде ОИС) на определенном этапе могут вступить в близкое соприкосновение с неправительственными международными организациями исламского мира, которые все более будут развиваться и укрепляться, что усиливает шансы мусульман в конкурентной борьбе за «место под солнцем».
Исламские НПО за короткий срок стали весомым фактором политики в мусульманском мире. И эта тенденция, скорее всего, сохранится и усилится. Они опираются на высвобождающийся интеллектуальный потенциал мусульманских общин, проживающих за пределами своей исторической родины, и на общее укрепление в последнее время негосударственной политики.
Однако полностью перспективы у межгосударственных межправительственных организаций исламского мира отрицать, конечно, нельзя. Процесс региональной интеграции может резко активизироваться в ближайшие годы, в том случае если успешно завершится разворачивающаяся сейчас в мусульманских странах смена элит и будет принята общая идеологическая платформа, которой, в принципе, и может явиться преломленная к современным процессам исламская политическая доктрина.
Серьезная проблема тут – арабо-персидское, суннитско-шиитское противостояние. Возрождение суннитской империи, нового халифата, халифата 2.0, в основе которого – эрдогановская посткемалистская Анкара, саудовский Эр-Рияд, васатийский Кувейт, Катар с его медиа, постмубараковский проихвановский Каир, ядерный Исламабад, технологии Малайзии и Индонезии или, другими словами, турецкая расчетливость, прагматизм и менеджмент, ресурсы и хитрость Залива, египетская пассионарность, креативность и стратегическая глубина, пакистанское атомное оружие, трудолюбие и наукоемкие разработки Юго-Восточной Азии наталкивается на возрождение персидской империи, поднявшей над собой знамя интернационального глобального политического шиизма.
Исламский мир пробуждается. Он пытается оправиться от разложения и ударов XVIII – XX вв. Прав был классик Тойнби, который в свое время на удивление многим назвал похороны Ислама, объявленные еще великим Гегелем, преждевременными. В «Постижении истории» он был вынужден констатировать не только «бодрствование» исламской цивилизации как таковой, но также и то, что «в свете предыдущей истории весьма опрометчиво подписывать смертный приговор такому живучему учреждению, каким является халифат… Потенциал его оказался столь велик, что он не только пережил века, но и дважды возрождался из небытия».