В этом году мы отмечаем 200-летие Отечественной войны 1812 года. Сейчас благодаря художественным фильмам и книгам та пора многим кажется невероятно романтичной. Галантные французы, кавалерист-девицы, пардон, мадам, не желаете ли со мной на рандеву? Однако заблуждаться не стоит. Современники считали Наполеона воплощением дьявола, а в планах у него было целенаправленное уничтожение русского народа.
Война 1812 года была совсем другого типа, нежели все войны до нее. Кроме мощнейшей идеологической, пропагандистской поддержки с помощью прессы, книг, фабрикации слухов, наглядной агитации в картинках, которые вешались на заборах для простых людей, этакий аналог нынешнего ТВ, была проведена крупномасштабная финансовая афера. В экономику противника Наполеона – России, Англии и Австрии вбросили огромное количество фальшивых денег. Для дестабилизации финансовой системы врага их выпускали и раньше, но впервые это приняло такой масштабный характер. Это была реальная финансовая война.
Дело поставили с размахом: работали два печатных двора в Париже и два в Варшаве. Оборудовали даже специальную «пыльную» комнату, в которой свежие банкноты возили по грязному полу, придавая им вид бывших в обращении. Во время оккупации типографию для рублей открыли прямо в Москве, на Рогожской заставе, во дворе старообрядческой церкви.
Сохранилась записка министра финансов Дмитрия Гурьева, где тот сообщал Александру I, что в 1811 году, по имеющимся у него агентурным сведениям, «французы выпустили в Варшаве через посредство Дюка де Бассано и какого-то банкира Френкеля до двадцати миллионов рублей ассигнациями достоинством в 100, 50, 25 рублей». Это 4,5 процента всех денег, какие вообще ходили в России!
Рубль начал трещать по швам. Некоторые историки считают, что за 1811–1812 годы в экономику России было влито до 120 миллионов фальшивых рублей. Генеральный контролер главного управления ревизии доносил императору Александру I: «Войны Вашей бабушки были игрушкой в сравнении с нынешними… Вы должны остановить эмиссию». К войне за рубль ассигнациями давали 25 копеек серебром.
По качеству исполнения французские фальшивки превосходили оригиналы – отличались голубоватым оттенком бумаги, более четким водяным знаком, глубоким рельефным тиснением, ровным расположением букв. Это, кстати, и подводило фальшивомонетчиков: отличить их было при желании можно именно из-за качества работы. Однако незнание французами русского языка привело к забавной путанице букв: «госуЛарственной», вместо «государственной» и «хоЛячей», вместо «ходячей». Но массы – и крестьяне, да и дворяне тоже – были в основном неграмотны, так что такие ошибки сходили с рук.
Напрашивается вопрос: а как же выстояла экономика России после такого огромного вливания ничем не обеспеченных денег? Очень просто. Россия быстро выиграла войну, и фальшивки просто не успели в достаточном объеме распространиться. На Рождество 1812 года последний оккупант был вышвырнут за пределы России.
Потом сыграл свою роль один немаловажный фактор – в стране, особенно среди крестьян, царили натуральные отношения. И бумажных денег они отродясь не видели. В лучшем случае серебро и медь. Корова – главное богатство крестьянина – стоила от рубля до двух, ведро водки – 30 копеек, а Наполеон выпускал купюры по 25, 50, 100 рублей. Разменять их тоже было негде. Кстати, и зарплату своим войскам он платил фальшивыми деньгами, на которые его армия толком не могла ничего купить. Кстати, та же вещь произошла и в 1941 году. В колхозном СССР, где царили натурально-хозяйственные отношения, напечатанные Гитлером фальшивки также не имели успеха.
Но вернемся к наполеоновской афере с фальшивками. Даже те крестьяне, которые соглашались продавать продовольствие, а таких было немного, отказывались брать бумажные деньги такого номинала. Французские солдаты, получившие жалованье, не могли его потратить. При отступлении костры замерзающих оккупантов нередко разжигались фальшивыми ассигнациями. Миллионы сгорели. Но часть все же осталась в стране.
После победы для восстановления экономики министры предлагали провести реформу, выпустить новые деньги и таким образом отсечь фальшивки. После долгих раздумий Александр I отказался от этого плана. Выбрал самый дорогостоящий, зато и самый гуманный способ. Сказал: «Для некоторых моих бедных подданных попавшая им в руки бумажка в 50 или 100 рублей – целое состояние. И я не могу лишить их его». Император приравнял хождение фальшивых и настоящих денег, изымая их уже только через банки. Только к 1824 году издали указ, что в основном все фальшивые деньги изъяты. Но попадались они до конца 1840-х годов. Россия выстояла не только против вторжения, но и экономической провокации.
Это чудо я объясняю мыслью, которую сформулировал знаменитый русский публицист Иван Солоневич. Он пишет: «Россия… всегда представляла более высокий тип государства, чем нападавшие на нее государства. Потому что государственная организация Великого княжества Московского и Империи российской всегда превышала организацию всех своих конкурентов, противников и врагов – иначе ни великое княжество, ни царство, ни империя не смогли бы выдержать этой борьбы не на жизнь, а на смерть».
К этому можно смело прибавить и Советский Союз, который по тем же причинам выстоял в Великой Отечественной войне. Все войны, которые вел Запад против России, что в 1812-м, что в 1941-м, что сейчас, только, может, менее заметно, сводились к уничтожению русской, российской цивилизации, самой нации.
Николай Бердяев в «Философии неравенства» метко заметил, что «в нацию входят не только человеческие поколения, но также камни церквей, дворцов и усадеб, могильные плиты, старые рукописи и книги и, чтобы понять волю нации, нужно услышать эти камни, прочесть истлевшие страницы».
Вот они и уничтожали всегда и веру, и камни, и церкви, и рукописи. Чтобы уничтожить суть народа. Кстати, в результате нашествия погибло величайшее произведение русского народа – «Слово о полку Игореве», множество летописей. Причем Запад всегда декларирует, что несет нам свою «высокую» цивилизация. Очень смешно. Все равно как бомбежки Белграда или Триполи насаждали «права человека» и «общечеловеческие ценности»!
Неся «факел свободы», Наполеон изуверствовал на нашей земле не меньше Гитлера. Просто у него было меньше времени, всего полгода. Известна фраза этого глашатая европейских ценностей: «Для победы необходимо, чтобы простой солдат не только ненавидел своих противников, но и презирал их». Солдатам Наполеона офицеры пересказывали агитки о варварстве славянских народов. Именно с тех пор в сознании европейцев сознательно закрепилось представление о русских как о второсортной, дикой нации.
Вот они и презирали нас. Разрушали монастыри, взрывали памятники архитектуры. Алтари московских церквей умышленно превращали в конюшни и отхожие места. Лютой смертью убивали священников, не выдававших церковные святыни, насиловали монахинь, древними иконами растапливали печи. При этом солдаты твердо знали, что пришли в варварскую дикую страну и что они несут в нее самую лучшую в мире культуру – европейскую.
Банальный грабеж начался еще с дальних подступов к Москве. В Белоруссии и Литве солдаты уничтожали сады и огороды, убивали скот, уничтожали посевы. Причем военной необходимости в этом не было никакой, это были просто акции устрашения. Как писал Евгений Тарле: «Разорение крестьян проходившей армией завоевателя, бесчисленными мародерами и просто разбойничавшими французскими дезертирами было так велико, что ненависть к неприятелю росла с каждым днем».
Настоящий грабеж и ужас начался 3 сентября 1812 года – на следующий день после входа в Москву, когда официально, приказом, было разрешено грабить город. Дочиста были разорены многочисленные московские монастыри. Солдаты сдирали с икон серебряные оклады, собирали лампады, кресты. Для удобства обзора они взорвали стоявшую рядом с Новодевичьим монастырем церковь Иоанна Предтечи. В Высокопетровском монастыре оккупанты устроили скотобойню, а соборный храм превратили в мясную лавку. Весь монастырский погост был покрыт спекшейся кровью, а в соборе на паникадилах и на вколоченных в иконостас гвоздях висели куски мяса и внутренности животных. В Андрониевском, Покровском, Знаменском монастырях французские солдаты кололи на дрова иконы, лики святых использовали как мишени для стрельбы.
В Чудовом монастыре французы, надев на себя и на своих лошадей митры и облачение духовенства, ездили так и очень смеялись. В Даниловом монастыре ободрали раку князя Даниила и сорвали одежды с престолов. В Можайском Лужецком монастыре хранящаяся здесь икона святого Иоанна Предтечи имеет следы от ножа – французы использовали ее как разделочную доску, рубили на ней мясо. От исторических реликвий находившегося на территории Саввино-Сторожевского монастыря дворца царя Алексея Михайловича почти ничего не осталось. Кровать царя Алексея Михайловича была сожжена, дорогие кресла ободраны, зеркала разбиты, печи сломаны, редкие портреты Петра Великого и царевны Софьи похищены.
Иеромонах Знаменского монастыря Павел и священник Георгиевского монастыря Иоанн Алексеев были убиты. Священника церкви Сорока святых Петра Вельмянинова били прикладами, кололи штыками и саблями за то, что не отдал им ключи от храма. Всю ночь он пролежал на улице, истекая кровью, а утром проходивший мимо французский офицер милостиво пристрелил отца Петра. Монахи Новоспасского монастыря похоронили священника, но французы потом три раза раскапывали его могилу: Увидев свежую землю, они думали, что в этом месте зарыли клад. В Богоявленском монастыре казначея монастыря Аарона французы таскали за волосы, выдергивали бороду и затем возили на нем грузы, запрягая в телегу.
10–11 октября 1812 года под башни, стены и здания Кремля заложили пороховые мины. Если бы все случилось так, как хотел создатель современной Европы Наполеон, то Россия потеряла бы символ своей тысячелетней истории. Но Божьим промыслом ночью пошел дождь, загасил часть фитилей, остальные, рискуя жизнью, потушили москвичи.
Однако часть зарядов сработала. До основания была снесена Водовзводная башня, наполовину разрушена Никольская. Частично был разрушен Арсенал, повреждены Грановитая палата, Филаретова пристройка, Комендантский дом. Пострадало здание Сената, а бронзовый Георгий Победоносец, украшавший купол Круглого зала, бесследно исчез. По одной версии, он вместе с еще двумя предметами, составлявшими гордость Кремля, – орлом с Никольских ворот и крестом с колокольни Ивана Великого – был вывезен в обозе «цивилизованных» оккупантов. До сих пор эти исторические реликвии не найдены. Уходя из Москвы, французы пытались взорвать еще и Новодевичий, Рождественский, Алексеевский монастыри.
Тут тоже случилось чудо: монахам удалось вовремя потушить огонь и тем самым спасти свои обители.
Это только штрихи к поведению оккупантов. Вся правда еще страшнее. Что творили уже обреченные захватчики, отступая, вообще не поддается здравому смыслу. Развращенные французские офицеры принуждали крестьянок к оральному сексу, что для многих девушек и женщин было тогда хуже смерти. Несогласных с правилами французского поцелуя убивали, часть сознательно шла на смерть, вгрызаясь зубами в плоть захватчиков. Но несмотря на это, к больным и раненым врагам россияне относились сочувственно. В Новодевичьем монастыре заболевших французских солдат лечили, а в Рождественском делились с голодными оккупантами своей пищей. Рассказывая об этом, одна из монахинь пояснила: «Опять же жаль их, сердечных, не умирать же им голодною смертью, а шли ведь они на нас не по своей воле».
Добр русский человек. Иногда даже излишне. Видимо, и поэтому огромная часть войска Наполеона осталась в России просто жить. По разным причинам. Большинству русские люди помогли Христа ради, подобрав их обмороженными и голодными. С тех пор появилось на Руси слово «шаромыжник» – от французского «cher ami» (дорогой друг). Они стали дворниками, швейцарами. Образованные выбились в преподаватели французского. Мы прекрасно помним их по многочисленным дядькам, гувернерам, замелькавшим в русской литературе после 1812 года...
Они вполне прижились в России, стали совсем русскими, явившись родоначальниками многих известных фамилий вроде Лурье, Машеровы (от mon cher – мой дорогой), Машановы, Жанбровы. Берги и Шмидты с многочисленными детьми – тоже в основном из наполеоновских немецких солдат. Интересна и во многом одновременно типична судьба Николая Андреевича Савина, или Жана Батиста Савена – бывшего лейтенанта 2-го гвардейского полка 3-го корпуса армии маршала Нея, участника Египетских походов, Аустерлица. Последнего солдата той Великой армии. Он умер окруженный многочисленным потомством в 1894 году, прожив 126 лет. Преподавал в Саратовской гимназии более 60 лет. Он до конца дней сохранил ясность ума и помнил, что одним из его учеников был не кто иной, как Николай Чернышевский.
Он вспоминал очень характерный эпизод, как его захватили в плен казаки Платова. Разгоряченный Платов немедленно дал ему в морду, потом велел напоить водкой, чтобы не замерз, накормить и отправить в теплый обоз, чтобы пленник не простудился. И потом постоянно справлялся о его здоровье. Вот такое было отношение на Руси к поверженному врагу. Поэтому они и оставались в России десятками тысяч.
Война 1812 года была совсем другого типа, нежели все войны до нее. Кроме мощнейшей идеологической, пропагандистской поддержки с помощью прессы, книг, фабрикации слухов, наглядной агитации в картинках, которые вешались на заборах для простых людей, этакий аналог нынешнего ТВ, была проведена крупномасштабная финансовая афера. В экономику противника Наполеона – России, Англии и Австрии вбросили огромное количество фальшивых денег. Для дестабилизации финансовой системы врага их выпускали и раньше, но впервые это приняло такой масштабный характер. Это была реальная финансовая война.
Дело поставили с размахом: работали два печатных двора в Париже и два в Варшаве. Оборудовали даже специальную «пыльную» комнату, в которой свежие банкноты возили по грязному полу, придавая им вид бывших в обращении. Во время оккупации типографию для рублей открыли прямо в Москве, на Рогожской заставе, во дворе старообрядческой церкви.
Фальшивка
Сохранилась записка министра финансов Дмитрия Гурьева, где тот сообщал Александру I, что в 1811 году, по имеющимся у него агентурным сведениям, «французы выпустили в Варшаве через посредство Дюка де Бассано и какого-то банкира Френкеля до двадцати миллионов рублей ассигнациями достоинством в 100, 50, 25 рублей». Это 4,5 процента всех денег, какие вообще ходили в России!
Рубль начал трещать по швам. Некоторые историки считают, что за 1811–1812 годы в экономику России было влито до 120 миллионов фальшивых рублей. Генеральный контролер главного управления ревизии доносил императору Александру I: «Войны Вашей бабушки были игрушкой в сравнении с нынешними… Вы должны остановить эмиссию». К войне за рубль ассигнациями давали 25 копеек серебром.
По качеству исполнения французские фальшивки превосходили оригиналы – отличались голубоватым оттенком бумаги, более четким водяным знаком, глубоким рельефным тиснением, ровным расположением букв. Это, кстати, и подводило фальшивомонетчиков: отличить их было при желании можно именно из-за качества работы. Однако незнание французами русского языка привело к забавной путанице букв: «госуЛарственной», вместо «государственной» и «хоЛячей», вместо «ходячей». Но массы – и крестьяне, да и дворяне тоже – были в основном неграмотны, так что такие ошибки сходили с рук.
Напрашивается вопрос: а как же выстояла экономика России после такого огромного вливания ничем не обеспеченных денег? Очень просто. Россия быстро выиграла войну, и фальшивки просто не успели в достаточном объеме распространиться. На Рождество 1812 года последний оккупант был вышвырнут за пределы России.
Потом сыграл свою роль один немаловажный фактор – в стране, особенно среди крестьян, царили натуральные отношения. И бумажных денег они отродясь не видели. В лучшем случае серебро и медь. Корова – главное богатство крестьянина – стоила от рубля до двух, ведро водки – 30 копеек, а Наполеон выпускал купюры по 25, 50, 100 рублей. Разменять их тоже было негде. Кстати, и зарплату своим войскам он платил фальшивыми деньгами, на которые его армия толком не могла ничего купить. Кстати, та же вещь произошла и в 1941 году. В колхозном СССР, где царили натурально-хозяйственные отношения, напечатанные Гитлером фальшивки также не имели успеха.
Но вернемся к наполеоновской афере с фальшивками. Даже те крестьяне, которые соглашались продавать продовольствие, а таких было немного, отказывались брать бумажные деньги такого номинала. Французские солдаты, получившие жалованье, не могли его потратить. При отступлении костры замерзающих оккупантов нередко разжигались фальшивыми ассигнациями. Миллионы сгорели. Но часть все же осталась в стране.
После победы для восстановления экономики министры предлагали провести реформу, выпустить новые деньги и таким образом отсечь фальшивки. После долгих раздумий Александр I отказался от этого плана. Выбрал самый дорогостоящий, зато и самый гуманный способ. Сказал: «Для некоторых моих бедных подданных попавшая им в руки бумажка в 50 или 100 рублей – целое состояние. И я не могу лишить их его». Император приравнял хождение фальшивых и настоящих денег, изымая их уже только через банки. Только к 1824 году издали указ, что в основном все фальшивые деньги изъяты. Но попадались они до конца 1840-х годов. Россия выстояла не только против вторжения, но и экономической провокации.
Анархисты
Это чудо я объясняю мыслью, которую сформулировал знаменитый русский публицист Иван Солоневич. Он пишет: «Россия… всегда представляла более высокий тип государства, чем нападавшие на нее государства. Потому что государственная организация Великого княжества Московского и Империи российской всегда превышала организацию всех своих конкурентов, противников и врагов – иначе ни великое княжество, ни царство, ни империя не смогли бы выдержать этой борьбы не на жизнь, а на смерть».
К этому можно смело прибавить и Советский Союз, который по тем же причинам выстоял в Великой Отечественной войне. Все войны, которые вел Запад против России, что в 1812-м, что в 1941-м, что сейчас, только, может, менее заметно, сводились к уничтожению русской, российской цивилизации, самой нации.
Николай Бердяев в «Философии неравенства» метко заметил, что «в нацию входят не только человеческие поколения, но также камни церквей, дворцов и усадеб, могильные плиты, старые рукописи и книги и, чтобы понять волю нации, нужно услышать эти камни, прочесть истлевшие страницы».
Вот они и уничтожали всегда и веру, и камни, и церкви, и рукописи. Чтобы уничтожить суть народа. Кстати, в результате нашествия погибло величайшее произведение русского народа – «Слово о полку Игореве», множество летописей. Причем Запад всегда декларирует, что несет нам свою «высокую» цивилизация. Очень смешно. Все равно как бомбежки Белграда или Триполи насаждали «права человека» и «общечеловеческие ценности»!
Неся «факел свободы», Наполеон изуверствовал на нашей земле не меньше Гитлера. Просто у него было меньше времени, всего полгода. Известна фраза этого глашатая европейских ценностей: «Для победы необходимо, чтобы простой солдат не только ненавидел своих противников, но и презирал их». Солдатам Наполеона офицеры пересказывали агитки о варварстве славянских народов. Именно с тех пор в сознании европейцев сознательно закрепилось представление о русских как о второсортной, дикой нации.
Французы в Москве. 1812 год Картина неизвестного немецкого художника
Вот они и презирали нас. Разрушали монастыри, взрывали памятники архитектуры. Алтари московских церквей умышленно превращали в конюшни и отхожие места. Лютой смертью убивали священников, не выдававших церковные святыни, насиловали монахинь, древними иконами растапливали печи. При этом солдаты твердо знали, что пришли в варварскую дикую страну и что они несут в нее самую лучшую в мире культуру – европейскую.
Варвары
Банальный грабеж начался еще с дальних подступов к Москве. В Белоруссии и Литве солдаты уничтожали сады и огороды, убивали скот, уничтожали посевы. Причем военной необходимости в этом не было никакой, это были просто акции устрашения. Как писал Евгений Тарле: «Разорение крестьян проходившей армией завоевателя, бесчисленными мародерами и просто разбойничавшими французскими дезертирами было так велико, что ненависть к неприятелю росла с каждым днем».
Настоящий грабеж и ужас начался 3 сентября 1812 года – на следующий день после входа в Москву, когда официально, приказом, было разрешено грабить город. Дочиста были разорены многочисленные московские монастыри. Солдаты сдирали с икон серебряные оклады, собирали лампады, кресты. Для удобства обзора они взорвали стоявшую рядом с Новодевичьим монастырем церковь Иоанна Предтечи. В Высокопетровском монастыре оккупанты устроили скотобойню, а соборный храм превратили в мясную лавку. Весь монастырский погост был покрыт спекшейся кровью, а в соборе на паникадилах и на вколоченных в иконостас гвоздях висели куски мяса и внутренности животных. В Андрониевском, Покровском, Знаменском монастырях французские солдаты кололи на дрова иконы, лики святых использовали как мишени для стрельбы.
В Чудовом монастыре французы, надев на себя и на своих лошадей митры и облачение духовенства, ездили так и очень смеялись. В Даниловом монастыре ободрали раку князя Даниила и сорвали одежды с престолов. В Можайском Лужецком монастыре хранящаяся здесь икона святого Иоанна Предтечи имеет следы от ножа – французы использовали ее как разделочную доску, рубили на ней мясо. От исторических реликвий находившегося на территории Саввино-Сторожевского монастыря дворца царя Алексея Михайловича почти ничего не осталось. Кровать царя Алексея Михайловича была сожжена, дорогие кресла ободраны, зеркала разбиты, печи сломаны, редкие портреты Петра Великого и царевны Софьи похищены.
Иеромонах Знаменского монастыря Павел и священник Георгиевского монастыря Иоанн Алексеев были убиты. Священника церкви Сорока святых Петра Вельмянинова били прикладами, кололи штыками и саблями за то, что не отдал им ключи от храма. Всю ночь он пролежал на улице, истекая кровью, а утром проходивший мимо французский офицер милостиво пристрелил отца Петра. Монахи Новоспасского монастыря похоронили священника, но французы потом три раза раскапывали его могилу: Увидев свежую землю, они думали, что в этом месте зарыли клад. В Богоявленском монастыре казначея монастыря Аарона французы таскали за волосы, выдергивали бороду и затем возили на нем грузы, запрягая в телегу.
Убийцы
10–11 октября 1812 года под башни, стены и здания Кремля заложили пороховые мины. Если бы все случилось так, как хотел создатель современной Европы Наполеон, то Россия потеряла бы символ своей тысячелетней истории. Но Божьим промыслом ночью пошел дождь, загасил часть фитилей, остальные, рискуя жизнью, потушили москвичи.
Однако часть зарядов сработала. До основания была снесена Водовзводная башня, наполовину разрушена Никольская. Частично был разрушен Арсенал, повреждены Грановитая палата, Филаретова пристройка, Комендантский дом. Пострадало здание Сената, а бронзовый Георгий Победоносец, украшавший купол Круглого зала, бесследно исчез. По одной версии, он вместе с еще двумя предметами, составлявшими гордость Кремля, – орлом с Никольских ворот и крестом с колокольни Ивана Великого – был вывезен в обозе «цивилизованных» оккупантов. До сих пор эти исторические реликвии не найдены. Уходя из Москвы, французы пытались взорвать еще и Новодевичий, Рождественский, Алексеевский монастыри.
Тут тоже случилось чудо: монахам удалось вовремя потушить огонь и тем самым спасти свои обители.
Это только штрихи к поведению оккупантов. Вся правда еще страшнее. Что творили уже обреченные захватчики, отступая, вообще не поддается здравому смыслу. Развращенные французские офицеры принуждали крестьянок к оральному сексу, что для многих девушек и женщин было тогда хуже смерти. Несогласных с правилами французского поцелуя убивали, часть сознательно шла на смерть, вгрызаясь зубами в плоть захватчиков. Но несмотря на это, к больным и раненым врагам россияне относились сочувственно. В Новодевичьем монастыре заболевших французских солдат лечили, а в Рождественском делились с голодными оккупантами своей пищей. Рассказывая об этом, одна из монахинь пояснила: «Опять же жаль их, сердечных, не умирать же им голодною смертью, а шли ведь они на нас не по своей воле».
Всепрощение
Добр русский человек. Иногда даже излишне. Видимо, и поэтому огромная часть войска Наполеона осталась в России просто жить. По разным причинам. Большинству русские люди помогли Христа ради, подобрав их обмороженными и голодными. С тех пор появилось на Руси слово «шаромыжник» – от французского «cher ami» (дорогой друг). Они стали дворниками, швейцарами. Образованные выбились в преподаватели французского. Мы прекрасно помним их по многочисленным дядькам, гувернерам, замелькавшим в русской литературе после 1812 года...
Они вполне прижились в России, стали совсем русскими, явившись родоначальниками многих известных фамилий вроде Лурье, Машеровы (от mon cher – мой дорогой), Машановы, Жанбровы. Берги и Шмидты с многочисленными детьми – тоже в основном из наполеоновских немецких солдат. Интересна и во многом одновременно типична судьба Николая Андреевича Савина, или Жана Батиста Савена – бывшего лейтенанта 2-го гвардейского полка 3-го корпуса армии маршала Нея, участника Египетских походов, Аустерлица. Последнего солдата той Великой армии. Он умер окруженный многочисленным потомством в 1894 году, прожив 126 лет. Преподавал в Саратовской гимназии более 60 лет. Он до конца дней сохранил ясность ума и помнил, что одним из его учеников был не кто иной, как Николай Чернышевский.
Он вспоминал очень характерный эпизод, как его захватили в плен казаки Платова. Разгоряченный Платов немедленно дал ему в морду, потом велел напоить водкой, чтобы не замерз, накормить и отправить в теплый обоз, чтобы пленник не простудился. И потом постоянно справлялся о его здоровье. Вот такое было отношение на Руси к поверженному врагу. Поэтому они и оставались в России десятками тысяч.