В Ленинградскую прокуратуру по надзору
за соблюдением законов в исправительных учреждениях
Прокурору КОЗЛОВУ А. Е.
от ДУШЕНОВОЙ Елены Ивановны
ЗАЯВЛЕНИЕ О ПРЕСТУПЛЕНИИ
Убедительно прошу Вас принять необходимые меры по восстановлению законности в отношении моего мужа ДУШЕНОВА Константина Юрьевича 1960 г. р., отбывающего наказание в колонии-поселении №8, и наказать виновных, грубо попирающих законы Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации.
Мой муж Душенов К. Ю., который за 10 месяцев отбытия наказания по непонятным причинам сменил уже три места отбывания наказания, подвергается преследованию и издевательствам со стороны сотрудников колонии-поселения №8, где он находится в настоящий момент.
6 апреля 2011 года моего мужа сотрудники УФСИН забрали из колонии-поселения № 5 «Металлострой» и увезли в неизвестном направлении. Получить сведения о том, где находится мой муж, я не смогла. 8 апреля с.г. я написала заявление в УФСИН с просьбой сообщить о местонахождении супруга, поскольку я опасаюсь за его жизнь и здоровье (у моего мужа гипертония, в «Металлострое» проявилось обострение остеохондороза, и он не может обходиться без лекарств), но ответа на сегодняшний день не последовало. Между тем я, самостоятельно обзванивая места лишения свободы, выяснила, что 12 апреля 2011 года Душенова К. Ю. привезли в колонию-поселение №8.
На следующий же день, 13 апреля 2011 года, я приехала на свидание с мужем и передачи ему продуктовой посылки, однако сотрудники администрации, дежурившие на КПП, предварительно созвонившись с начальником колонии, отказали мне и в свидании, и в передаче, сославшись на то, что Душенов К. Ю. проходит карантин. Тогда я попросила о встрече с начальником колонии майором А. В. Корепиным, который, вероятно, рассчитывая на мою юридическую неграмотность, также пытался ввести меня в заблуждение, уверяя, что во время карантина свидания и передачи осужденным не положены. Он утверждал, что осужденный Душенов не написал заявления с просьбой о встрече со мной, а передачи могут занести инфекцию. Также начальник колонии сетовал, что в первый же день мой муж написал две жалобы (на деле это оказались просьбы о встрече с адвокатом и о встрече с работниками прокуратуры). На мое беспокойство за здоровье мужа начальник заверил, что врач колонии следит за ним, и поэтому-де я могу быть спокойна.
В конце концов начальник колонии разрешил мне «в качестве исключения» оставить передачу для Душенова у дежурного офицера, который ему ее вручит, и заверил, что по окончании карантина, который продлится максимум 14 дней, у моего мужа будет право на звонок, а мне будет разрешено свидание. Начальник также предположил, что, возможно, из карантина моего мужа выпустят раньше 2-х недель (вероятно, учитывая, что муж уже 10 месяцев находится в местах лишения свободы, следовательно, под медицинским контролем). Я очень надеялась, что это случится хотя бы на два дня раньше, поскольку 24 апреля с. г. православные христиане, к которым принадлежит и мой муж, праздновали Светлое Христово Воскресение.
Решив не возражать начальнику, в чьем распоряжении находится муж, я покинула колонию, предварительно оставив сумку с продуктами для передачи мужу у дежурного офицера. Как потом выяснилось, передача эта бесследно исчезла, и на мои вопросы относительно ее ни дежурный офицер, ни сотрудники администрации, дежурившие на КПП, ничего вразумительного ответить не могли, ссылаясь на незнание. По сути, был совершен акт воровства, предположительно сотрудниками колонии. Помимо этого, изъятием передачи начальство колонии лишило моего мужа возможности соблюдать Великий пост, ибо в передаче находились исключительно постные продукты, т. е. в очередной раз были попраны его религиозные права.
Встретить по-христиански Пасху Христову моему мужу также не разрешили. Вообще хочу особо отметить, что на протяжении всего времени отбывания им наказания сотрудники исправительных учреждений всеми возможными способами препятствовали моему мужу в отправлении религиозных потребностей, так что он не имел возможности посещать богослужения (и принимать Причастие) не только по воскресным дням, но и в большие христианские праздники.
Отсчитав обозначенные начальником колонии две недели и не дождавшись звонка от мужа (отмечу, что таковое право он не получил и по сей день), я позвонила в колонию, но дежурный ответил, что муж по-прежнему находится на карантине и поэтому свидание с ним мне не будет предоставлено. На мои настойчивые расспросы, когда мужа переведут в отряд, мне по телефону ответили, что «либо завтра, либо послезавтра». После этого, на 16-й день карантина, 28 апреля 2011 года, я вновь приехала в колонию-поселение № 8, где на КПП мне объявили, что мужа на территории колонии нет, он находится на работе вне пределов колонии. На мои просьбы о предоставлении встречи с начальником колонии на том же КПП мне заявили, что его также нет на месте.
Таким образом мне дважды было отказано в свидании с мужем в нарушение ст. 129, ч. 1 УИК РФ (в ред. Федерального закона от 29.03.2010 N 36-ФЗ), предусматривающей право свидания с осужденными в колонии-поселения без ограничения их количества, а также ст. 68 Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений (ПВР ИУ), согласно которому разрешения на свидания даются не только по заявлению осужденного, но и по заявлению лица, прибывшего к нему на свидание, причем в случае отказа на заявлении желающего встретиться с осужденным делается пометка о причинах отказа. Тем не менее и Федеральный закон, и ПВР УИ в колонии-поселении №8 грубо нарушаются.
1 мая 2011 года я предприняла третью попытку встретиться с мужем. Мы приехали вместе с адвокатом Антоновым В.А. На этот раз сотрудники администрации, дежурившие на КПП, опять же предварительно связавшись с начальником колонии по телефону (вероятно, домашнему, поскольку в колонии его не было), категорически отказали в предоставлении свидания адвокату и пытались в грубой форме воспрепятствовать свиданию с мужем и мне. На мои попытки напомнить им о законе они сначала уводили разговор в сторону, а затем, когда добились того, что нервы мои были расстроены, стали угрожать, что если я «еще раз раскрою рот», то они меня вообще выгонят.
В конце концов после переговоров сотрудников администрации с начальником колонии мне разрешили пройти на свидание, во время которого я убедилась, что мои опасения за здоровье мужа не были безосновательны. Условия содержания моего мужа на этапе оказались таковы, что сразу по прибытии в колонию-поселение №8 ему был предписан постельный режим. Однако при этом никакой квалифицированной помощи моему мужу не оказывалось. Однажды померив давление (которое у моего мужа постоянно скачет, достигая 220 мм), врач на словах сказал, что оно 160 — «нормальное», по его мнению. При этом какие именно данные он записал в медицинскую карточку, осталось неизвестным. Никаких лекарств моему мужу не выдавалось.
Более того. В 7 часов утра 28 апреля 2011 года, когда моему мужу объявили окончание карантина, его безо всякого медицинского освидетельствования и заседания комиссии ИУ, вопреки ст.ст. 8, 122 и 141 ПВР ИУ, оставили без завтрака и направили на работу за пределы колонии — на территорию спецподразделения «Тайфун», что также воспрещено законодательством, предусматривающим ограничения в использовании труда осужденных на неоплачиваемых работах — как по времени, так и по территории. Муж вместе с группой других осужденных был принужден к уборке территории и покрасочным работам, по окончании которых группа офицеров «Тайфуна» (по моему предположению, с ведома, а, возможно и с наущения начальника колонии или другого вышестоящего заинтересованного лица) жестоко избила моего мужа, так что дойти до отряда без посторонней помощи он не мог. Следы побоев я частично видела на свидании. По возвращении в колонию никакого медицинского освидетельствования моего мужа произведено не было и, соответственно, не была оказана ему и медицинская помощь. Более того: на другой день, 29.04.2011, начальник колонии пришел в помещение казармы и увидев, что мой муж лежит на кровати, не в силах встать, в присутствии других осужденных в издевательской манере сказал, что он составит заявление о нарушении Душеновым К.Ю. режима, а на возражения моего мужа пригрозил, что если он решит обратиться за помощью в прокуратуру или какие-либо иные органы, то ему не поздоровится. Корепин А. В. также заявил, что на этот случай у него припасен рапорт о том, что Душенов К. Ю. якобы оказал сопротивление сотрудникам спецподразделения «Тайфун».
По моим предположениям, как следствие жестоких побоев, у мужа вполне может быть сотрясение головного мозга, поскольку на свидании 1.05.2011 он испытывал тошноту и головокружение, хотя и пытался их скрыть от меня. Также, вероятно, оберегая мое здоровье, муж не стал сообщать мне подробности о побоях и их следах на теле. Однако верхняя одежда не могла скрыть от меня следов содранной в нескольких местах кожи на кистях рук — так называемой в народе «асфальтовой» болезни. Все это вызывает у меня серьезные опасения уже не только за здоровье, но и за жизнь моего мужа, учитывая (по рассказам осужденных), что противозаконные вывозы осужденных на территорию «Тайфуна» проводятся довольно регулярно: если не ошибаюсь, по вторникам и четвергам.
Прошу Вас провести немедленное медицинское освидетельствование моего мужа, возбудить уголовное дело против начальника колонии-поселения №8 Корепина А. В., попускающего избиения вверенных его надзору осужденных и воровство на территории колонии, цинично попирающего российское законодательство, в частности, ст. 1, ч. 2; ст. 10, ч. 1; ст. 12, ч. 2, 4, 8; ст. 15, ч. 4; ст. 89, ч. 4; ст. 92, ч. 1, 2; ст. 106, ч. 1, 3; ст. 129, ч. 1 УИК, выявить и наказать виновных жестокого избиения моего мужа, а также пресечь ущемление прав и религиозных свобод моего мужа, а также и моих прав на свободу свиданий и передачи.
В целом совершенные преступления и нарушения вызывают предположение о заказном характере заинтересованных в этом лиц в отношении Душенова К. Ю. Этому есть и косвенные подтверждения: так, во время свидания 1.05.2011 года я видела, как на территорию колонии-поселения №8 были беспрепятственно пропущены два человека мужского пола, при этом вышедший за ними сотрудник администрации без всякой агрессии спросил их: «Что это у вас в заявлении указаны жена и брат, а приехали вы?» — и вполне удовлетворился ответом, что «жена не смогла приехать». Т. е. я имела возможность убедиться, что ограничения и ущемления прав направлены конкретно против Душенова К. Ю., а вместе с ним против его адвоката и его близких родственников. Об этом же свидетельствуют и немотивированные переводы моего мужа из одной колонии-поселения в другую.
Надеюсь на справедливое рассмотрение моего заявления и восстановление законности и справедливости.
Мой муж Душенов К. Ю., который за 10 месяцев отбытия наказания по непонятным причинам сменил уже три места отбывания наказания, подвергается преследованию и издевательствам со стороны сотрудников колонии-поселения №8, где он находится в настоящий момент.
6 апреля 2011 года моего мужа сотрудники УФСИН забрали из колонии-поселения № 5 «Металлострой» и увезли в неизвестном направлении. Получить сведения о том, где находится мой муж, я не смогла. 8 апреля с.г. я написала заявление в УФСИН с просьбой сообщить о местонахождении супруга, поскольку я опасаюсь за его жизнь и здоровье (у моего мужа гипертония, в «Металлострое» проявилось обострение остеохондороза, и он не может обходиться без лекарств), но ответа на сегодняшний день не последовало. Между тем я, самостоятельно обзванивая места лишения свободы, выяснила, что 12 апреля 2011 года Душенова К. Ю. привезли в колонию-поселение №8.
На следующий же день, 13 апреля 2011 года, я приехала на свидание с мужем и передачи ему продуктовой посылки, однако сотрудники администрации, дежурившие на КПП, предварительно созвонившись с начальником колонии, отказали мне и в свидании, и в передаче, сославшись на то, что Душенов К. Ю. проходит карантин. Тогда я попросила о встрече с начальником колонии майором А. В. Корепиным, который, вероятно, рассчитывая на мою юридическую неграмотность, также пытался ввести меня в заблуждение, уверяя, что во время карантина свидания и передачи осужденным не положены. Он утверждал, что осужденный Душенов не написал заявления с просьбой о встрече со мной, а передачи могут занести инфекцию. Также начальник колонии сетовал, что в первый же день мой муж написал две жалобы (на деле это оказались просьбы о встрече с адвокатом и о встрече с работниками прокуратуры). На мое беспокойство за здоровье мужа начальник заверил, что врач колонии следит за ним, и поэтому-де я могу быть спокойна.
В конце концов начальник колонии разрешил мне «в качестве исключения» оставить передачу для Душенова у дежурного офицера, который ему ее вручит, и заверил, что по окончании карантина, который продлится максимум 14 дней, у моего мужа будет право на звонок, а мне будет разрешено свидание. Начальник также предположил, что, возможно, из карантина моего мужа выпустят раньше 2-х недель (вероятно, учитывая, что муж уже 10 месяцев находится в местах лишения свободы, следовательно, под медицинским контролем). Я очень надеялась, что это случится хотя бы на два дня раньше, поскольку 24 апреля с. г. православные христиане, к которым принадлежит и мой муж, праздновали Светлое Христово Воскресение.
Решив не возражать начальнику, в чьем распоряжении находится муж, я покинула колонию, предварительно оставив сумку с продуктами для передачи мужу у дежурного офицера. Как потом выяснилось, передача эта бесследно исчезла, и на мои вопросы относительно ее ни дежурный офицер, ни сотрудники администрации, дежурившие на КПП, ничего вразумительного ответить не могли, ссылаясь на незнание. По сути, был совершен акт воровства, предположительно сотрудниками колонии. Помимо этого, изъятием передачи начальство колонии лишило моего мужа возможности соблюдать Великий пост, ибо в передаче находились исключительно постные продукты, т. е. в очередной раз были попраны его религиозные права.
Встретить по-христиански Пасху Христову моему мужу также не разрешили. Вообще хочу особо отметить, что на протяжении всего времени отбывания им наказания сотрудники исправительных учреждений всеми возможными способами препятствовали моему мужу в отправлении религиозных потребностей, так что он не имел возможности посещать богослужения (и принимать Причастие) не только по воскресным дням, но и в большие христианские праздники.
Отсчитав обозначенные начальником колонии две недели и не дождавшись звонка от мужа (отмечу, что таковое право он не получил и по сей день), я позвонила в колонию, но дежурный ответил, что муж по-прежнему находится на карантине и поэтому свидание с ним мне не будет предоставлено. На мои настойчивые расспросы, когда мужа переведут в отряд, мне по телефону ответили, что «либо завтра, либо послезавтра». После этого, на 16-й день карантина, 28 апреля 2011 года, я вновь приехала в колонию-поселение № 8, где на КПП мне объявили, что мужа на территории колонии нет, он находится на работе вне пределов колонии. На мои просьбы о предоставлении встречи с начальником колонии на том же КПП мне заявили, что его также нет на месте.
Таким образом мне дважды было отказано в свидании с мужем в нарушение ст. 129, ч. 1 УИК РФ (в ред. Федерального закона от 29.03.2010 N 36-ФЗ), предусматривающей право свидания с осужденными в колонии-поселения без ограничения их количества, а также ст. 68 Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений (ПВР ИУ), согласно которому разрешения на свидания даются не только по заявлению осужденного, но и по заявлению лица, прибывшего к нему на свидание, причем в случае отказа на заявлении желающего встретиться с осужденным делается пометка о причинах отказа. Тем не менее и Федеральный закон, и ПВР УИ в колонии-поселении №8 грубо нарушаются.
1 мая 2011 года я предприняла третью попытку встретиться с мужем. Мы приехали вместе с адвокатом Антоновым В.А. На этот раз сотрудники администрации, дежурившие на КПП, опять же предварительно связавшись с начальником колонии по телефону (вероятно, домашнему, поскольку в колонии его не было), категорически отказали в предоставлении свидания адвокату и пытались в грубой форме воспрепятствовать свиданию с мужем и мне. На мои попытки напомнить им о законе они сначала уводили разговор в сторону, а затем, когда добились того, что нервы мои были расстроены, стали угрожать, что если я «еще раз раскрою рот», то они меня вообще выгонят.
В конце концов после переговоров сотрудников администрации с начальником колонии мне разрешили пройти на свидание, во время которого я убедилась, что мои опасения за здоровье мужа не были безосновательны. Условия содержания моего мужа на этапе оказались таковы, что сразу по прибытии в колонию-поселение №8 ему был предписан постельный режим. Однако при этом никакой квалифицированной помощи моему мужу не оказывалось. Однажды померив давление (которое у моего мужа постоянно скачет, достигая 220 мм), врач на словах сказал, что оно 160 — «нормальное», по его мнению. При этом какие именно данные он записал в медицинскую карточку, осталось неизвестным. Никаких лекарств моему мужу не выдавалось.
Более того. В 7 часов утра 28 апреля 2011 года, когда моему мужу объявили окончание карантина, его безо всякого медицинского освидетельствования и заседания комиссии ИУ, вопреки ст.ст. 8, 122 и 141 ПВР ИУ, оставили без завтрака и направили на работу за пределы колонии — на территорию спецподразделения «Тайфун», что также воспрещено законодательством, предусматривающим ограничения в использовании труда осужденных на неоплачиваемых работах — как по времени, так и по территории. Муж вместе с группой других осужденных был принужден к уборке территории и покрасочным работам, по окончании которых группа офицеров «Тайфуна» (по моему предположению, с ведома, а, возможно и с наущения начальника колонии или другого вышестоящего заинтересованного лица) жестоко избила моего мужа, так что дойти до отряда без посторонней помощи он не мог. Следы побоев я частично видела на свидании. По возвращении в колонию никакого медицинского освидетельствования моего мужа произведено не было и, соответственно, не была оказана ему и медицинская помощь. Более того: на другой день, 29.04.2011, начальник колонии пришел в помещение казармы и увидев, что мой муж лежит на кровати, не в силах встать, в присутствии других осужденных в издевательской манере сказал, что он составит заявление о нарушении Душеновым К.Ю. режима, а на возражения моего мужа пригрозил, что если он решит обратиться за помощью в прокуратуру или какие-либо иные органы, то ему не поздоровится. Корепин А. В. также заявил, что на этот случай у него припасен рапорт о том, что Душенов К. Ю. якобы оказал сопротивление сотрудникам спецподразделения «Тайфун».
По моим предположениям, как следствие жестоких побоев, у мужа вполне может быть сотрясение головного мозга, поскольку на свидании 1.05.2011 он испытывал тошноту и головокружение, хотя и пытался их скрыть от меня. Также, вероятно, оберегая мое здоровье, муж не стал сообщать мне подробности о побоях и их следах на теле. Однако верхняя одежда не могла скрыть от меня следов содранной в нескольких местах кожи на кистях рук — так называемой в народе «асфальтовой» болезни. Все это вызывает у меня серьезные опасения уже не только за здоровье, но и за жизнь моего мужа, учитывая (по рассказам осужденных), что противозаконные вывозы осужденных на территорию «Тайфуна» проводятся довольно регулярно: если не ошибаюсь, по вторникам и четвергам.
Прошу Вас провести немедленное медицинское освидетельствование моего мужа, возбудить уголовное дело против начальника колонии-поселения №8 Корепина А. В., попускающего избиения вверенных его надзору осужденных и воровство на территории колонии, цинично попирающего российское законодательство, в частности, ст. 1, ч. 2; ст. 10, ч. 1; ст. 12, ч. 2, 4, 8; ст. 15, ч. 4; ст. 89, ч. 4; ст. 92, ч. 1, 2; ст. 106, ч. 1, 3; ст. 129, ч. 1 УИК, выявить и наказать виновных жестокого избиения моего мужа, а также пресечь ущемление прав и религиозных свобод моего мужа, а также и моих прав на свободу свиданий и передачи.
В целом совершенные преступления и нарушения вызывают предположение о заказном характере заинтересованных в этом лиц в отношении Душенова К. Ю. Этому есть и косвенные подтверждения: так, во время свидания 1.05.2011 года я видела, как на территорию колонии-поселения №8 были беспрепятственно пропущены два человека мужского пола, при этом вышедший за ними сотрудник администрации без всякой агрессии спросил их: «Что это у вас в заявлении указаны жена и брат, а приехали вы?» — и вполне удовлетворился ответом, что «жена не смогла приехать». Т. е. я имела возможность убедиться, что ограничения и ущемления прав направлены конкретно против Душенова К. Ю., а вместе с ним против его адвоката и его близких родственников. Об этом же свидетельствуют и немотивированные переводы моего мужа из одной колонии-поселения в другую.
Надеюсь на справедливое рассмотрение моего заявления и восстановление законности и справедливости.
Душенова Е. И.
02.05.2011.